Кубинский рассказ XX века - страница 65

стр.

». — «Вот проживешь здесь два года, тогда и посмотрим!» — «Проживет, проживет!» — сказала Супруга Сеньора Посла с такой убежденностью в голосе, что я невольно подумал о том, сколько месяцев — сколько еще? — мне суждено жить в этом мире, затерянном между Вечностью Бога и Вечностью Утенка Дональда.

Сегодня Сеньор Посол, надев парадный сюртук, ушел из дому очень рано, чтобы присутствовать на Военном параде, который проводится ежегодно в День Отчизны. Мы завтракали вдвоем: Супруга Посла и я. Потом мы перешли в маленькую библиотеку, которая осталась от прежнего посла. «Здесь нет ничего интересного, — сказала Супруга Посла, — этому сеньору хотелось показать, что конкистадоры Америки обнаружили на наших землях все те чудеса, которыми напичканы рыцарские романы. Отсюда и эта библиотека (выразительный жест): «Амадис Гальский»[39] — кирпич, «Пальмерин из Тиркании»[40] — еще один кирпич, «Рыцарь Сифар»[41] — сразу два кирпича!» Я взял томик «Белого Тиранта»[42]. «А этот?» — «Три кирпича. Ты, должно быть, никогда не представлял себе мира героини, названной Услада Моей Жизни, той, что спрятала рыцаря в полуприкрытом сундуке, и он увидел все прелести обнаженной принцессы… Вот что она говорит (Супруга Сеньора Посла театральным жестом раскрыла книгу):

О Тирант, мой господин! Где ты теперь?
Отчего ты не рядом со мной?
Отчего не любуешься тем, что
Дороже всего тебе в жизни?
О Тирант, мой господин, ты взгляни поскорей,
Что за дивные волосы у прекрасной принцессы моей.
Я от имени твоего их целую,
Лучший из лучших рыцарей в мире!
Что за рот и глаза:
Я от имени твоего их целую.
Что за груди хрустальные!
До чего они хороши и упруги, белы и гладки!
А живот ее, бедра, потайной уголок!
Горе мне, не мужчиной я рождена…»

Супруга Сеньора Посла заразительно смеялась над забавными оборотами речи и недвусмысленными намеками. Еще заразительнее она смеялась, когда мы дошли до главы, повествующей о сне Услады Моей Жизни, особенно там, где принцесса говорит: «Не трогай меня, Тирант! Не трогай!» Именно в этот момент я, успевший прослыть страшным педантом, сказал: «Не будем читать до конца!» Потом, когда мы спохватились и увидели, что солдаты и офицеры, смешав строй, уже возвращаются с парада, организованного в честь Дня Отчизны, нам ничего не оставалось, как одеться и поспешить в салон, чтобы встретить Сеньора Посла. Супруга Сеньора Посла взяла записную книжечку и сказала: «Главное все учесть. День Отчизны подарил нам восемь часов полной свободы. День Героев подарит верных шесть, потому что после возложения венков устраивают коктейль. От столетней годовщины со Дня Провозглашения Независимости мы получим целых девять, стало быть, сумеем и пообедать. Дни Национального Траура — а их шесть — дают по четыре часа с лишним: там говорят подолгу. (Чтобы не ходить на эти действа, я распустила слух, что страдаю печенью.) Есть еще и Новогодний Прием во дворце Мирамонтес — пять часов; День Вооруженных Сил — куда больше восьми, потому что после парада в офицерском клубе дают обед. Прибавим к этому карнавалы с коронацией Королевы красоты, приемы в посольствах, хотя туда я все-таки хожу, чтобы не было кривотолков. Зато все потерянное время нам возместят церемонии открытия памятников национальным героям, а в вашей стране их хватает! И это еще не все! Приложение к руке нунция его Святейшества — раз! Посещение дома, где родился какой-нибудь просветитель прошлого века, — два! Торжества по случаю открытия плотин, шлюзов, мостов и т. д. и т. п. Словом, каждый день мы можем рассчитывать на праздник!» В эту самую минуту в салон вошел Сеньор Посол, весь взмокший, с мягкими катышками крахмала на воротничке; и уже в дверях, тяжело отдуваясь, начал жаловаться на все сразу: на страшную жару, на трибуну, которую догадались поставить прямо против солнца…

Военные атташе США тотчас распознали в моторизованных частях весь утиль второй мировой войны! А тут еще страшная пылища от пехоты, с ее дурацким утиным шагом, на который вдруг завели моду…

VI. Любой день

Согласно решению Панамериканской Конференции от 1928 года (статья вторая, параграф второй), дипломатический представитель, предоставивший политическое убежище какому-либо лицу, должен в обязательном порядке уведомить об этом министерство иностранных дел той страны, чье подданство имеет данное лицо. Поскольку Сеньор Посол незамедлительно выполнил это обязательство, у посольства с первого же дня встали часовые, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками, смущая тех редких просителей, чьи дела оказывались за пределами консульских полномочий… Вот почему торопливая суматошная стрельба отзывалась в то утро в глубине твоего живота противным холодком. Рядом с тобой, между церковью Девы-Чудотворицы и витриной детского магазина, полиция расстреливала демонстрацию студентов, которые совсем недавно играли в игрушки и вот теперь выступили против конституционной реформы, затеянной генералом Мабильяном с тем, чтобы обеспечить себе восьмилетнее пребывание у власти, а заодно, если понадобится, и переизбрание на второй срок, конечно, путем всенародного плебисцита. Мне очень бы хотелось оказаться на улице вместе со студентами, кричать, швырять камнями, булыжниками, стаскивать полицейских с лошадей. Но, замурованный в стенах этого дома, да еще при двух часовых, приросших к дверям, я был бессилен. А кроме того, я знал во всех деталях, какие меры наказания, да еще с какой злобной яростью, будут применены к первой группе схваченных студентов; я знал, что такое переполненные тюрьмы (арестованные в последнюю очередь и посему попавшие в ближайшие гостиницы даже и не подозревают о том, какие они счастливчики!); я знал, что такое пытки и унижения из классического набора гестапо и американского ФБР; что это такое, когда человека заставляют стоять часов двенадцать подряд на старой автомобильной шине. Но теперь у нас объявились особые специалисты, не преследуемые законом педерасты, разного рода садисты и насильники во главе со своим заправилой Ястребом, у которого на указательных пальцах и мизинцах невероятно длинные и твердые ногти, оставляющие глубокие рваные раны на человеческой глотке. А помимо них — извращенцы и дебилы, которые в нужный момент предъявляют документы о том, что они являются агентами политической полиции правительства.