Кукловод. Кровь Солнца - страница 12

Какого черта вспомнилась ему эта драка? Рамон курил на балконе, глядел на закатное небо над этим городом, думал о своей первой кукле и вдруг воспоминание словно прыгнуло ему в голову, на внутренний экран. Стыдно? Жалко? Страшно? Ничуть не бывало. Рамон пожал плечами и вернулся в комнату, затушив окурок в пепельнице, стоявшей, по летнему времени, на подоконнике балкона.

В тот раз досталось крепко. В пылу великой битвы он ощутил только самые тяжелые и болезненные удары, осмотрев же себя дома, он обнаружил кучу синяков и шишек в самых разных местах, а левая рука в районе запястья, была прокушена. Спасла кожаная куртка, но усопший, видимо, был помесью дуры с бультерьером, так на запястье остались глубокие следы его зубов.

Он пролежал больше недели, диагностировав у себя сотрясение мозга, к счастью, легкое, пару сломанных ребер, к счастью, не пополам, а потому не воткнувшихся во внутренние ткани, а заодно и сильно задетый нерв в районе позвоночника, который и обездвижил, практически, его левую руку и ногу. Обращаться к врачам после такого Бородино было бы равносильно признанию в тройном убийстве. Так что он просто лежал, пил успокоительное и обезболивающее, много спал, а потом его железное здоровье взяло верх, он стал понемногу бродить по квартире, не шатаясь при каждом повороте, и вскоре заставил руку и ногу слушаться. Повезло. На полное восстановление ушло больше месяца, и Рамон даже вынужден был тогда задержать выполнение заказа из Германии на тростевую куклу, а от пары заказов и от приглашения на встречу выпускников просто отказаться.

В этом мире ничего просто так не бывает. Совсем. Он понял вдруг, к чему накатило на него это воспоминание. Это было подтверждение правильности его выбора — если сражаться так, как он тогда, лицом к лицу, то кончит он и очень скоро, как и его папаша когда-то. Окажись на месте трех дураков столько же профессионалов — и разговор вышел бы коротким до слез. Лицом к лицу драться нельзя. В той войне, что он начал, его лицо мелькать не будет вообще.

Утром он вышел из дома, купил билет на скоростной электропоезд и через пару часов был в Москве, где приобрел с рук множество сим-карт и несколько дешевых мобильных телефонов в разных магазинах, несколько дешевых диктофонов, а потом пошел в театр Образцова, где и провел несколько часов, остававшихся до электрички, что и отвезла его обратно.

Для начала войны мало одного лишь повода. Нужна информация. Каждый в городе знает, что тут торгуют всем, чем нельзя, что чиновники берут взятки, правоохранительные структуры курируют наркоторговлю, да. Но. Увы — никто не сможет назвать ни одного имени. Точного имени. Того, с которого Рамон начнет. Информацию можно получить только у людей.

Ввечеру, одевшись, как ищущий развлечений серьезный человек, слегка склонный к южной экстравагантности, Рамон пошел в некий роскошный клуб. Фейс-контроль, даже с его лицом, он прошел, как всегда, без малейшего труда и вскоре стоял, оглохший, привыкая к оргии, как казалось ему, царившей вокруг. Он был уверен, что наркотики тут точно есть. Любые, какие только он сможет найти — неважно, будь то колумбийский кокаин или же спайс, разбодяженный черт-те чем, что вполне может сделать из человека покойника с двух-трех затяжек. Таких идиотов несколько лет назад пачками хоронили в городе Волгограде. Малолетних идиотов. Партия странного спайса тогда проникла в самый бедный и депрессивный миллионник в стране. Дети и подростки или умирали, или впадали в неконтролируемое буйство, бросаясь на людей. Широкого резонанса тема не вызвала, умело утопленная в потоке информационного шума, но он знал про эту историю. Кто-то ввез в город такую партию спайса, опасного, смертельно опасного, что надо было быть редкостным идиотом, чтобы не понять — просто так, без одобрения власть предержащих, такие объемы в города не входят. Можно допустить, что власть не знала о смертоносности той партии спайса, не по наивности, а по наплевательству, но кто-то знал. Кто отдал приказ бодяжить и продавать. Это был простой тест. Удался ли он? Этого никто и никогда не узнает, так как цели его были неизвестны.