Кукловод. Кровь Солнца - страница 13

Нож пронести с собой ему бы никто не позволил, а безоружным он не выходил из дома никогда. Потому в кармане у него лежал некий предмет, который не вызвал подозрения у охраны клуба на входе. Тем не менее, при должной сноровке, предмет вполне мог сделать человека вопящим от боли животным, а при нужде — покойником.

Ему повезло почти сразу, сходу. Он слился с танцующей полупьяной толпой, прошел ее, как нож масло и устроился у барной стойки, заказав чашку кофе. Рамон не пил спиртного, как и его папаша. Как его дедушка по папашиной линии и так далее, до того татуированного майянца, который вырывал сердца у людей на алтарях. Майянцы, ацтеки и инки не пили спиртного. Пить разрешалось лишь людям очень преклонного возраста, а так как доживали до него немногие, то, можно сказать, в Мезоамерике царил сухой закон. Выглядел Рамон, как очень обеспеченный хлыщ, готовый на любое, не слишком опасное приключение, а скорее всего, заглянувший за какой-нибудь девицей, которую можно снять без особого труда, да и поиметь прямо тут.

Освещение в клубе было слабое, но прорезаемое яркими лучами прожекторов, мельканием разноцветных огней, так что опознать кого бы то ни было потом было бы весьма проблематично, особенно, если вы, как доблестный потомок майя, устроились бы в темном углу. Рамон знал, куда смотреть и что искать. Да. Вон та девица, которое грустно глушит себя шампанским, тяжко тоскует по хорошей дозе чего-нибудь бодрящего. Слишком много лет мотался Рамон по миру, чтобы ошибиться. Ну, что же. Начинать пора, однако.

Он прошел к девице и уселся рядом. Странно, что к ней еще никто не подсел. Из дорогих? Пожалуй. Даже — очень дорогих. Девица равнодушно посмотрела на Рамона, но он знал, что его уже оценили с точностью до рубля. Прекрасно. Перед девицей сидел невысокий, худощавый гуляка, который, усаживаясь, блеснул и дорогими перстнями, и часами, и платиновая цепочка на его шее мягко блеснула в свете прожектора. Нерусский? Да какая разница?

— Вечер добрый? — Спросил Рамон.

— Черта с два, — мрачно сказала девица.

— Может, перестанешь хлестать эту дрянь, и я куплю тебе что-нибудь получше? Шампанское тут, — Рамон посмотрел на бутылку, которая стояла перед девицей, — не высший сорт.

— А что у тебя на уме, мил человек? — Девица не была пьяна. Шампанское пьют, чтобы снять хоть слегка абстинентный синдром, иначе говоря, ломку.

— У меня на уме пустой вечер, ужин, веселье и секс, — Рамон всегда шел в лоб.

— Тогда, может, поищешь себе кого-нибудь? — Равнодушие девицы было столь же нарочитое, сколь и небрежность Рамона.

— А я уже нашел, — Рамон улыбнулся, — тебя. Или тебя смущает нерусский парень, который готов оплатить твое веселье на сегодня?

— А насколько нерусский и откуда ты такой взялся? — Спросила девица внезапно.

— Совсем нерусский. Я представитель, скажем так, одной небольшой московской диаспоры, но, полагаю…

— Хватит. Я не хочу знать больше, чем ты уже сказал. Веселье, говоришь, секс и ужин? Триста баксов за ночь. Это помимо оплаты веселья, — девица, видимо, тоже шла в лобовую.

— А ты стоишь триста? — Спросил Рамон. — Я не плачу цену только потому, что ее назвали.

Разговор у них шел своеобразно — чтобы собеседник тебя услышал, приходилось чуть ли кричать ему в ухо, музыка заглушала звук голоса. Что тоже было хорошо. Они то и дело интимно наклонялись друг к другу, а по сути, когда разговор зашел о трехстах, перестали друг от друга отрываться. Совет, да любовь!

— В общем, так, девушка. Ты пьешь шампанское потому, что тебя кумарит, причем кумарит с каждым часом все сильнее. Почему тебя никто не купил совсем? Ты уже настолько в системе? — Рамон не дал девице ответить на его вопрос о стоимости и соответствии качества товара. — Думаю, пока нет. Сидишь ты на коксе, не «двигаешься», но засела плотно, не по-детски. Так что, полагаю, веселье начнется с хорошей дорожки. Тут я тебе компаньон, кстати. Скажи, где здесь это можно купить и я скоро вернусь, — Рамон пошел ва-банк. Если он переоценил состояние девицы, она сейчас его пошлет. Но он не ошибся. Девице и в самом деле было худо.