Культ некомпетентности - страница 36

Демократы рассуждают как подростки, как большинство женщин. Как все люди, пытающиеся мыслить, но мыслящие неглубоко и редко, они знают свои недостатки, но принимают их за особенности характера, что в принципе вполне естественно. Наши изъяны — наиболее выпуклые черты нашего характера, и если он нам по душе, значит, мы дорожим и любуемся и своими недостатками. Вежливость же, маскирующая наши изъяны, невыносима для человека, который страстно желает показать то, что ему самому в себе представляется заслуживающим внимания и уважения. Потому-то мы, как правило, не исправляем наши недостатки, полагая их, скорее, достоинствами. Необходимость скрывать свои недостатки кажется форменным тиранством, причем совершенно бессмысленным.

Итак, демократы уверены, во-первых, в том, что все люди равны и что недостатков, в смысле изъянов, вовсе не существует, во-вторых, в том, что так называемые недостатки не более чем примечательные черты натуры. Отсюда делается вывод, что все разговоры о недостатках основаны на предрассудках, что пороки придуманы всяческого рода интриганами, священнослужителями, аристократами, власть имущими, правителями, чтобы внушить бедному люду мысль о смирении для достижения своих коварных целей. Это своеобразная узда, тем более эффективная, что налагается она не извне, а изнутри. Взывая к совести оппонентов, власть парализует их волю к сопротивлению, порождает чувство приниженности, приводящее к покорности. Вежливость как средство подавления своих недостатков представляется, следовательно, уловкой аристократов и орудием тиранов.

Поэтому расцветшая в стране пышным цветом демократия превратила французов, естественных поборников хороших манер, в форменных дикарей. Тем самым утверждалось отсутствие какого бы то ни было превосходства одних над другими и совершенство человеческой природы в любом виде и любом обличье. Грубость демократична.

Пренебрежительное отношение к компетентности заходит слишком далеко даже в сугубо специальных областях — в том, что касается профессиональных навыков. Известна фраза, может быть легендарная, председателя суда, обратившегося к адвокату, скрупулезно разбиравшему какой-то правовой вопрос: «Сударь, мы здесь для того, чтобы заниматься делом, а не разглагольствовать о праве». Он вовсе не шутил, он хотел сказать: «Судебные решения нынче принимают не с точки зрения права, а исходя из справедливости и здравого смысла. Оставим дотошные изыскания и юридические закавыки кабинетным ученым, а вы уж тут не стройте из себя завзятого правоведа». В прежние времена такая позиция даже в смягченном мною виде шокировала бы работников судебного ведомства, теперь это обычный случай. То есть демократические представления внедрились и сюда.

Как бы ни пытались сегодня судейские чиновники сохранить корпоративный дух, они не связаны уже ни текстом законов, ни судебной практикой — традицией, закрепленной письменно. Они не просто чиновники, видящие свой долг в подчинении власти, они чиновники от демократии — афинские гелиасты. Судят они, согласуясь лишь со своей совестью, они чувствуют себя не членами ученого сословия, претворяющими в жизнь его решения, а носителями истины, подобно остальным своим коллегам.

Несколько экзотичным, по правде говоря, но показательным примером такого умонастроения может послужить один судья, присвоивший себе право не судить по закону, а самому его сочинять, руководствуясь в своих решениях либо общими идеями, то есть теми из общепринятых идей, которые он сам разделял, либо завтрашними нормами — нормами, которые, по его мнению, будут приняты впоследствии. В общем, судил он согласно кодексу будущего.

Знаменательно не то, что столь странный судья существовал в природе, а то, что его принимали всерьез очень многие люди, в том числе и якобы просвещенные. Он пользовался большой популярностью, — значительная часть публики считала его «хорошим судьей» — вот что симптоматично.

И еще один, гораздо чаще встречающийся симптом. Может бьггь, худший вид некомпетентности — это когда компетентный человек полагает себя некомпетентным. По крайней мере в уголовных процессах так настроено большинство судейских чиновников.