Курс N by E - страница 30
Капитан в два счета нанес мои данные на карту и заявил:
— Мы сейчас налетим на скалу Бульдог. Доставайте весла.
В тот вечер была основательная выпивка. Как только удалились оба шкипера, я залег спать. Спал таким крепким сном, какой может подарить человеку лишь чистая совесть в сочетании с ромом.
Встав поутру, я увидел следы настоящего побоища. Всюду валялись осколки. Даже стекло лампы, висевшей высоко над столом, по-видимому, пало жертвой чьего-то широкого жеста.
Это было в день нашего отплытия. Погода стояла ясная, и я сделал наблюдения. Затем отправился к полке за тетрадью, однако тетрадь исчезла. И хотя с тех пор я день за днем часами обыскивал тесное помещение, так больше ее и не видал.
Кто мог ее взять?
XXIX
29 июня. Залив Сен-Клер
В 2.30 пополудни мы снялись с якоря. Нельзя сказать отплыли, потому что нас тащил буксир. Устав дожидаться ветра, стыдясь долгого бездействия, а еще больше повторения наших преждевременных прощаний, мы стремились хоть как-нибудь выбраться отсюда в море. Вблизи от входа в залив находится симпатичный островок, под названием Паракет. Там под защитой власти и могущества Канадского доминиона занимаются ухаживанием, любят друг друга и выводят птенцов самые занятные из мелких морских птиц. Это рай топорков[19].
В виду островка мы распили прощальный кубок с капитаном Барбуром.
— До свидания! Счастливого плавания! Легкий ветер подхватил нас, бот набрал ход, и снова мы трое представляли друг для друга весь человеческий мир.
Затем легкий ветер подул сильнее, а с приближением вечера небо омрачилось черными тучами, предвещавшими непогоду. Два кашалота вынырнули с подветренной стороны. Подгоняемые крепчайшим северо-восточным ветром, мы влетели в залив Сен-Клер и стали на якорь вблизи поселения. Мы научились осторожности.
Боже, что за место! Круглая бухта, открывающаяся к югу навстречу всем ветрам и волнам, которые могут прийти оттуда. Ровная однообразная линия берега с крутыми склонами окаймляет эту каменную чашу и прерывается лишь там, где мрачная долина ведет в глубь еще более мрачного материка. На северной стороне холма, поднимающегося уступами, беспорядочно рассыпаны потрепанные бурей хлипкие деревянные домишки, окруженные частоколами. Шаткие пристани и рыбачьи домики, похожие на клети, выброшенные бурей на берег, лежат у самой воды. Всем этим человек словно повторил в миниатюре ужасное безобразие, созданное здесь природой. Причем, безобразие настолько полное и не смягчаемое хотя бы самой маленькой, но приятной сердцу вещью, что все эти детали в целом создают картину абсолютного запустения и заброшенности. Вдобавок, перекрывая даже шум ветра, с берега доносился вой доброй сотни псов.
Вскоре на лодках приехали гости. Они заполнили палубу и затем спустились вниз. Каюта была битком набита гостями; одни неуклюже стояли, другие расположились на неудобных сиденьях, держа на коленях руки с зажатыми в них шапками. И эти люди, потомки потомков живших здесь поколений, родившиеся здесь, чтобы прожить всю жизнь и умереть в заливе Сен-Клер, ни разу не увидев ни дерева, ни поезда, ни города, ни обработанного поля, ни вообще ничего, кроме того, что окружало их, были совершенно такими же, как повсюду, только чуть-чуть робели. Как они могли выдерживать такую жизнь!
На следующий день, в воскресенье, мы отправились с визитом на берег. Как бедны были эти люди! Но как опрятно, чисто и уютно у них в домах, как удобно жилось там среди вещей, сделанных своими руками. По дороге я вдруг заметил в окне девичье лицо. Это длилось всего мгновение: постеснялся разглядывать девушку. Но, подумал я, как чудесно было бы жить здесь и не уезжать, жить здесь вечно!
Вечером к нам на борт явился молодой человек. Его беспокоили глаза, болевшие от снежной слепоты. Мы дали ему борной кислоты для промывания. Это был ладный симпатичный парень.
— Женат? — спросил я.
— Нет, — ответил он, — здесь девушек почти нет.
— Вон там, — сказал я ему, — в том квадратном низеньком домике, как раз за поворотом живет девушка. Будь я молодым, я бы не знал покоя ни днем, ни ночью, пока не добился бы ее.