Куртизанки дорог - страница 52

Он докурил сигарету, вдохнул несколько раз полной грудью, выветривая из легких последний дым и запах осмотра. Пошел домой, тихой утомленной походкой.

Хотелось расслабиться, выпить пивка или же коньяка немного, посидеть, не думая ни о чем, в кресле. Ножки девиц все еще бродили гормонами в теле, создавая внутреннюю напряженность, воюя с физической усталостью.

Степан Петрович решил принять душ. Вода расслабляла и успокаивала, смывала противоречия и освежала. Стоя под струей, он наслаждался, подставлял лицо, грудь и спину поочередно, набирался сил, просачивающихся из воды сквозь кожу. И не думал, ни о чем не думал.

Вытерся насухо полотенцем, накинул махровый халат, взбодренный вышел из ванной, наткнувшись на стоявшую в комнате Зинаиду. Подумал, что надо бы запирать дверь.

Она уже сняла пальто, выглядела эффектно и броско в своем коротком и декольтированном платьишке. Караваев замер, откровенно разглядывая Зину, переводя взгляд с ножек на талию и грудь, чувствовал, как растет волнение, и молчал.

Зинаида обозревала его таким впервые — темно-синий махровый халат, запахнутый наспех, мокрые, непросохшие от воды волосы, руки, медленно отпускающие полы халата, который стал чуть-чуть распахиваться и вот-вот обнажит заветную плоть. Кинулась на шею, целуя и срывая халат напрочь, торопилась, прерывисто дыша и неистово направляя мальчонка внутрь, и не попадала. Лицо исказилось в страстной гримасе, а он пер напролом, заваливая на стол, вошел внутрь и заработал. Зина, впившись пальцами в спину, застонала с приохиванием, торопилась не опоздать, впрессовывая в себя мужское тело.

Расслабившись, Караваев не отпустил Зину, поднял ее со стола, крепко сжимая талию, целовал уже неторопливо в шейку, словно в замедленном кадре, и пытался рассмотреть лицо получше. А она то выпрямляла голову, то откидывала ее назад с полуприкрытыми веками, наслаждалась еще не остывшей страстью. Каштановые волосы рассыпались по плечам, сочный ротик приоткрылся, зовя к общению. Нашел и впился в томлении в мякоть губ.

Руки ослабевали и Караваев медленно разжал их. Зинаида опустилась на носки, а потом и на всю ступню. Секс закончился и что дальше делать она не знала. Решила не торопить события, но переживала страшно.

Хорошие мужики попадались ей и раньше, но, естественно, ни о каких привязанностях не могло быть и речи — кто клюнет на наркоманку и дорожную проститутку. И она особенно не нуждалась в мужском внимании, все посвящалось одному — героину.

А теперь — другое. Зинаида похорошела и расцвела. В ней проснулась женщина — не проститутка, раздвигающая ножки за несколько сотен рубликов, ожили, ранее подавляемые наркотиком, чувства. Появилась возможность перспективы, не как раньше — загнуться в канаве, а устроиться на работу, создать семью и воспитать ребенка. Перспектива хоть капельки счастья и это счастье она видела здесь, сегодня.

Зина отошла от Караваева на пару шагов, села в кресло и переводила взгляд с него на пол и обратно. Молчала. Она так и не снимала своего платьишка, чулок, пояса и бюстгальтера. Не снимала ничего, трусики или плавки не одевала заранее. В ажурных чулочках согнутые в коленях ножки смотрелись в кресле особенно заманчиво.

Караваев, словно в каком-то ступоре, изучал ее лицо — прямой, может быть с небольшой ложбинкой, носик, карие глаза, оттененные синими тенями с неброской подводкой, черная тушь, выделяющая ресницы. Слегка оголенная грудь в вырезе платья поднималась и опускалась в такт дыханию, выдавая волнение. Но сейчас он не понимал, что беспокойство не связано с сексом и считал не остывшим дыхание от любовных утех. Вспомнил первую встречу, когда ее привезли в центр в грязнущей и замызганной одежде. В синяках и кровоподтеках, с разбитой губой, но в помаде, с терпким, отвратительным запахом смеси немытого тела, дешевых духов и водки. На лице злобная отрешенность, так он тогда расценил ее вид. Не принято еще решение — кинуться в омут и погибнуть молча или вцепиться кому-нибудь в глотку, драть до последнего и умереть в сорванной злости.

Словно очнувшись, понял, что стоит совершенно голый напротив нее, поэтому и опускаются иногда женские веки, прикрывая глаза, отвыкшие за несколько месяцев от обнаженного тела и плоти со стороны. Схватил с пола свой халат, накинул и запахнулся наспех. Потом подошел к бару, достал пару бокалов, коньяк, плеснул немного себе и ей, устроился напротив в кресле, пододвигая спиртное и Зинаиде. Необходимо определиться и он понимал это. Поступить можно по-разному — отправить ее домой, в общагу, или оставить до утра здесь. Он ничего не обещал — сама захотела, удовольствие получила… Караваев отпил немного коньяка и видя, что Зина не взяла рюмку, подал ее прямо в руки.