Кусочек рая - страница 23

стр.

— Я же сказал тебе когда, — черные глаза не отрывались от нее. — Ты же слышала.

— Значит, ты узнал, кто я такая? — Она почувствовала себя жалкой. — Почему же ты раньше не сказал об этом, а продолжал выспрашивать вещи, которые тебя, в сущности, уже не интересовали?

— Хотел сам все выяснить.

— Но полиция могла сказать тебе…

— Полиция мне ничего не говорила.

— Но… но она не могла не знать, — Лилит находилась в замешательстве. — Они же начали поиски…

Она запнулась, внезапно вспомнив вопрос насчет огорченного любовника, на который она и не дала ответа из-за появления рыбаков. А потом он пытался помочь ей восстановить память, делая вид, что ничего о ней не знает.

— Никто не сообщал полиции, что кто-то исчез, — сказал Хосе. Его черные глаза продолжали смотреть с еще большим вниманием.

— Что!?

Девушка нервно прижала руки к груди. Как же так, о ее исчезновении никому не известно? Значит, никого не интересовала жизнь какой-то Лилит Осборн, значит, никто ее не терял? Теперь ясно, что ничего особенного не произошло. Просто она исчезла, и никто не занялся ее поисками. Никто не проявил беспокойства и не поинтересовался, что с ней сталось.

— Ты… уверен? — пролепетала Лилит, стараясь не потерять самообладания. — Как можно быть уверенным, если я была без…

— Да, — убежденно ответил мужчина. — Я абсолютно уверен.

— Но бикини?

— Оно находится на стенде забытых вещей. Отдыхающие отпускают шуточки по этому поводу. — Он сделал паузу. — Можешь представить, какие это шуточки.

— Ну да, какая-то женщина решила искупаться голышом. — У нее обиженно задрожал голос. — Не иначе они зубоскалят о том, что какая-то парочка занималась любовью в море!

— И эта женщина забыла одеться, перед тем как вернулась в гостиницу. — Он покачал головой, что означало «да». — Подобные происшествия довольно часто случаются в курортных местах.

Лилит представила, какое веселье вызвало у публики ее злополучное бикини. Она с негодованием посмотрела на пляж. Там на берегу среди домиков с черепичными крышами Берт пытался разобраться, почему внезапно исчезла его любовница. Как он это делал, Лилит не могла представить. Как объяснял исчезновение? А блузка, что случилось с блузкой?

— Так… Что же мне теперь делать? — спросила она, потрясенная свалившейся новостью. — Я же должна появиться откуда-то.

— Ну, скажем, с другой яхты. Как ты на это смотришь? — Он взглянул на видневшиеся в море парусники. — Иногда богатые люди заплывают сюда на своих яхтах, хотя, — он пожал плечами, как бы говоря, что такое происходит нечасто, — когда я ловил рыбу, не видел ни одной.

— Значит, я как инопланетянка, — пробормотала она. — Женщина-инопланетянка, которая ничего…

— Успокойся, красавица. — Его голос внезапно стал низким, а лицо излучало уверенность и решимость. — Есть разные способы выйти из положения. И мы найдем выход.

— Мы? — Она повернулась и посмотрела в черные, блестящие глаза. — Ты мне поможешь?

Лилит сразу же поняла, что допустила ошибку. Зря она надеется, что кто-то позаботится о ней. Во всяком случае, этот человек совсем не годится. Его длинные ресницы прикрыли глаза, а голова покачивалась из стороны в сторону.

Боже, какая же она дура! Ведь ждала, что он ответит совсем другим движением, к которому она привыкла. То, что Хосе так покачивает головой, означает не отрицание, а согласие. Этот жест вселил в нее надежду.

— Поможешь? — прошептала она, отказываясь верить. — Ты поможешь мне вспомнить, кто я такая?

Тогда появится не Лилит Осборн. Лилит, прежняя, ушла навсегда. Женщина, которую он отыщет, будет совсем, совсем другой…

— Я помогу тебе, красавица. — Спокойный голос прервал ее мысли. — Но сначала выслушай, что я собираюсь сказать.

— Что-то важное? — спросила Лилит упавшим голосом.

— Ты спрашиваешь таким тоном, будто тебя собираются пытать.

— Но ты все откладываешь и откладываешь, — отозвалась она. — Хорошо, я готова ко всему.

— Ты меня не совсем понимаешь, девочка. — Глаза у него вспыхнули. — То, что я откладываю, касается только меня.

— Но почему? К чему ты клонишь? — Она посмотрела на него, вновь почувствовав замешательство. — Что ты сделал?