Лампада глинская. Старчество в современном мире - страница 12

Непременное действие при молитве — крестное знамение, а в положенное время и поклоны. Крестное знамение служит необходимым средством борьбы с греховными помыслами, рассеивает тьму греха и страстей, даёт душе крепость, силу, низводит Божественную помощь (376-377). А как подобает класть поклоны, да и крестное знамение, учит своим примером схимонах Евфимий († 1866). «Он говаривал: «Смотри, брат, я тебе покажу, как нас учил старец Филарет». Он становился рядом с новоначальным братом, приняв позу благоговейного настроения; при этом внушал помнить, что предстоишь и поклоняешься великому Царю Небесному, зрящему на нас; он полагал внимательно на себя крестное знамение, тихо опускал на землю вначале правое колено, затем левое и поклонялся, касаясь челом земли. Затем, поднявшись на оба колена, он вставал вначале на правую ногу, потом на левую. У него так выходило, что поклон полагался на самом том месте, где ногами стоит молящийся» (294).

Наконец, Глинский патерик утверждает, что при молитве душа должна быть исполнена «мира, истины и правоты» (229). Если сего нет, молитва становится сомнительной, утешение от Бога не приходит. «Ангел, видя душу достойную, подаёт ей — утешение от Бога, а недостойную — лишает» (229).

Молитва может возноситься в любом месте. Например, архимандрит Иннокентий любил уходить ночью в лес и там «на лоне природы, бдел за себя, подкрепляясь молитвой на дневной подвиг» (230). Также удалялся в чащу леса и схимонах Евфимий († l868). В лесной тишине, «в уединении от всякой суеты он предавался молитвенному созерцанию, к известному времени возвращаясь из леса в монастырь» (291). Но чаще всего местом молитвы служит келья (для мирянина дом, квартира) и храм Божий.

Об иеромонахе Анатолии († 1880) повествуется, что во время нахождения в келье он постоянно пребывал в молитве. Живущий с ним рядом инок «часто и долго слышал земные поклоны своего соседа-сомолитвенника» (211). (Хотя и в скобках, но можно заметить здесь: значит, и живущий рядом инок также творил келейную молитву.) У другого подвижника — иеромонаха Иеронима (в схиме Илиодор, † l895) — келейное правило увеличивалось, но постепенно — по мере духовного роста. Конечное его правило изумляет читателя. В него входило чтение: двух глав святого Евангелия, одной главы апостольских посланий, трёх кафизм, покаянного канона. Отец Иероним клал «150 земных поклонов с молитвой Иисусовой, столько же поклонов с молитвой Богородице. Когда в церкви не полагалось земных поклонов, отец Иероним делал поясные поклоны; но, кроме того, он имел в правиле 33 земных поклона в память 33-летней земной жизни Спасителя и молитву св. Ефрема Сирина «Господи и Владыка» с земными поклонами. Эти всегдашние земные поклоны он не делал только в неделю св. Пасхи. Иногда старец находил еще время вычитывать какой-либо канон или акафист, не говоря о том, что, как служащий иеромонах, он вычитывал в келии все положенные каноны и молитвы, если их не приходилось выслушивать в церкви» (421). К сему имеется не менее важное добавление: «Иисусова молитва положена была ему во всякое время. Молитва умом в сердце совершалась у него сама собой, хотя бы он занимался чем-либо другим» (421). А в келейное правило монаха Петра († l898) входило чтение дневного Апостола. Отец Петр, чтобы лучше воспринять содержание Апостола, прочитывал несколько раз, а затем, уже слушая в храме, «обращал внимание клиросных на наиболее трогательные или особенно полезные места» (498).

Выше келейной молитвы стоит молитва в храме Божием. О монахе Феодоте († l859) говорится, что когда он был еще послушником, то уже тогда почувствовал «могущественное влияние на ум, волю и сердце» величественных священнодействий, совершаемых в храме, и особенно от принятия Святых Христовых Таин (181).

В церковной молитве присутствовавшие находили «духовную поддержку», черпали новые благодатные силы, возводящие душу в горние селения. Высочайшее одухотворение и возношение в небесный мир — «в высшие сферы Божественной жизни» — наступало при совершении Божественной Литургии. Поэтому и отношение к ней было в высшей степени благоговейное (106-107). «Служение иеродиакона Макария († 1864), — читаем в Патерике, — всегда отличалось особенным благоговением, заметным даже для других, несмотря на всё старание его скрыть это от посторонних взоров, — отличалось чувством страха и трепета пред величием Вседержителя, страшному престолу Коего он предстоял» (244).