Лангуста с мочёными яблоками - страница 9
«Странно, — подумал Филипп Аркадьевич, — Никогда не видел таких сушек в продаже. Даже в баре «Жигули». И стулья венские. Сейчас их только в старых фильмах увидеть можно».
У столика два спорящих господина в костюмах начала века. Кружки с пивом стоят на столе. Пена уже осела. Сосиски стынут. За спором забыли. Один среднего роста, стройный, пожилой с эспаньолкой. Второй поменьше ростом, плотный, широкоплечий, лысеющий, лет тридцатипяти. Живые глаза, жестикуляция при разговоре, какие-то помятые уши, тоже с эспаньолкой.
«Что за чертовщина! — подумалось Филиппу Аркадьевичу. — Что-то знакомое в этих спорщиках. Вроде, как где-то видел».
Спор шел о капитализме, как понял Филипп Аркадьевич. Наступил ли в России капитализм или ещё нет.
«Делать нечего. Лучше бы о футболе поговорили. Ну на крайний случай о женщинах. При таком-то пиве!» — подумал Филипп Аркадьевич. Он уже успел отведать и оценить здешнее пиво и хрустел солёной сушкой. Как он сам очутился в этой зале за столом, и кто поставил перед ним кружку с пивом, оставалось совершенно не понятным.
Старший, которого младший называл Георгием Валентиновичем, считал, что капитализма в России нет, и не скоро будет. Что труд Маркса о капитале и прибавочной стоимости совершенно неприменим для российской действительности. А потому принципы и цели организации марксистской партии, предлагаемые его собеседником, которого он называл Владимиром Ильичом, совершенно не годны, и партия, организованная таким образом более похожа на рыцарский орден, тайную организацию абсолютистского толка или вообще на разбойничью банду. Младший очень эмоционально возражал, вскакивал со стула и метался вокруг стола, вытаскивал блокнот и, тыча в него пальцем, называл картавя какие-то статистические данные. На что старший вяло махал рукой и крутил отрицательно головой.
Пока младший экспансивно махал руками перед старшим, на опустевший стул вскочил большой серый кот, очень похожий на Ферапонтуса. Кот посмотрел по сторонам и ловким, едва заметным движением, увёл с тарелки ароматную сочную сосиску. Младший, который Владимир Ильич, заметил пропажу только тогда, когда кот с сосиской в зубах был уже у стойки.
— Р-разбойник! — осерчал он, — и метнул в него свою шляпу. Кот невозмутимо скрылся за стойкой.
И тут Филиппа Аркадьевича осенило: «Да ведь это — Ульянов! А тот — Плеханов! Конечно! Черт возьми! Где же это я? Не иначе, где-нибудь в Европе! Пардон, но ведь я никогда за пределы родины не выезжал! И командировки мне туда никогда не светили! Кстати, благодаря этому каплоухому лысеющему гражданину».
— Перестрелял бы их всех! — заметил коротышка. — Будучи в ссылке в Сибири, я всех кошек в деревне истребил! Местное кулачьё было очень недовольно моей «охотой». Они все там кулачьё! Никакого коллективного сознания! И вообще, для них характерна исключительно идея собственного благополучия. Россия для них — далёкая метрополия, и её проблемы их вовсе не волнуют. Нужна кропотливая агитационная работа.
— Никак не думал, что вы так агрессивны, Владимир Ильич. — заметил Георгий Валентинович. — Зачем же котов истреблять? Да ещё с помощью тулки! Теперь мне понятно, отчего вы применили насилие в решении экономических и политических проблем.
— Пренепременно, Георгий Валентинович, насилие необходимо! Революцию в белых перчатках не делают! Она дама жестокая и кровавая. Насилие необходимо для самих же масс. Как хирургическое вмешательство для больного.
— Прискорбно слышать это от вас. Ваша ненависть к животным переходит в пренебрежение к человеку. Это недопустимо! А ещё фотографировались с кошкой на руках! И с детьми. А какие книги о вас напишут! Добрый ласковый дедушка! Фи1.
— Ну, ну, не завидуйте. Сие необходимость. Новое поколение нужно воспитывать в духе социалистических идей. Ради идеи и пользы дела можно сфотографироваться хоть с чертом. Это общепринято. И Адольф Алоизович и Иосиф Виссарионович фотографировались с детьми. И с этими кошками. Тьфу, чертово отродье.
— Эк, кого вспомнили! Это же монстры! Хуже Навуходоносора, Чингисхана и Тамерлана! И вы туда же! Я был о вас лучшего мнения.