Леди-Солнце - страница 67
Королева бросилась к дочери, схватила на руки, та закричала от негодования, Эдуард, узнав мать, радостно подбежал и прижался к ней.
Филиппа обнимала детей, разглядывала их, ощупывала, с облегчением узнавая, что они, благодарение Господу, здоровы и невредимы. И, по-видимому, сыты, судя по личикам и испачканной едой одежде.
Король немедленно созвал в зал всех, кто был в замке, и потребовал объяснить, что тут происходит. Ответом было молчание. Эдуард пригрозил, что, если не получит ответа, это может стоить многим головы, ибо они заслужили самое суровое наказание за то, что бросили королевских детей на произвол судьбы.
Наконец один слуга осмелился заговорить:
— Милорд, нам всем стало известно, что никто не получит за службу никакого вознаграждения, потому что денег в казне нет и не будет.
— Это чистая правда, нам ничего не давали, даже чтобы купить пищу для тех, кто живет в замке, — поспешил добавить другой слуга. — Мы должны были одалживать у жителей по соседству, и если те не соглашались, то отбирали, и они были недовольны.
— Как? — вскричал король. — Ты хочешь сказать, вы грабили сельских жителей здесь, в округе, чтобы прокормить себя и… моих детей?!
— Это так, милорд. У нас ведь не было денег, чтобы покупать.
— Какое унижение! Клянусь, виновные поплатятся головой! Те, кто посмел с пренебрежением отнестись к своим обязанностям.
Снова наступило молчание.
Филиппа посчитала своевременным вмешаться. Она сказала:
— Дети, слава Богу, здоровы и, мне кажется, сыты. Только их следует хорошенько вымыть и переодеть. Я сама займусь этим… Что касается виноватых, милорд, то, думаю, достаточно будет для них, если вы откажете им от службы и они больше нигде не найдут достойной работы. Мы же призовем других на их место, и немедленно.
Гнев еще бушевал в душе Эдуарда, но он вспомнил о двух обезглавленных по его велению мальчиках — невинных жертвах приступа безудержной ярости — и сказал себе, что должен научиться обуздывать чувства, иначе вся последующая жизнь будет состоять из угрызений совести.
Он повернулся к Филиппе.
— Оставляю на твое усмотрение придворных и слуг, — сказал он. — А я позову окрестных жителей и послушаю, что они расскажут о том, как с ними поступили. И возмещу им убытки… Эй, вы слышите меня? — обратился он к присутствующим. — Если я еще узнаю о вашем недостойном поведении по отношению к местным жителям, пеняйте на себя. Пощады во второй раз вам не будет!..
При опросе пострадавших выяснилось, что общий урон, который они потерпели, равен примерно пяти фунтам, и Эдуард распорядился выплатить их тотчас же из королевских денег.
Филиппа поклялась никогда больше не оставлять детей без своего присмотра. Но и с мужем она не хотела, да и не могла разлучаться надолго, а потому ей надо молиться и молиться, чтобы царил мир и Эдуарду не приходилось бы отправляться ни в какие военные походы.
Однако она понимала, что наступит час — и он не так уж далек, — когда снова ей придется встать перед трудным выбором, и что она тогда решит, одному Богу известно.
Вскоре, к своей великой радости, она поняла, что забеременела в третий раз. Эдуард тоже был вне себя от счастья, ему было мало двоих детей, он хотел, чтобы их народилось как можно больше, и чувствовал, у него хватит любви на всех. Пока же не переставал гордиться маленьким Эдуардом и души не чаял в крошке Изабелле.
Филиппа любила смотреть, как он играет с детьми, когда у него появляется свободное время. Она видела, общение с ними его не тяготит, и ей тоже хотелось, чтобы их стало больше.
После захвата англичанами Бервика в войне с Шотландией наступила передышка, во время которой они весело отпраздновали Рождество в замке Уоллингфорд. Филиппа к этому времени была уже на сносях.
Ко времени рождения ребенка королевский двор переехал в Лондон, и младенец появился на свет во дворце Тауэр. Возможно, поэтому Филиппа захотела назвать его, а вернее ее, потому что снова родилась девочка, по имени ее маленькой тетки Джоанной, родившейся тоже здесь, но живущей сейчас с мужем Давидом в изгнании во Франции в замке Гейяр под покровительством короля Филиппа VI.