Леди в сером - страница 3

Действительно на Закатном Кладбище там, где была похоронена Мириам, есть очень похожая пепельная почва; и хотя трава становится зеленой, и высоко вырастают дикие полевые цветы, почва не меняет свой цвет, поэтому каждой весной она хорошо видна, а осенью серая пыль ложится на мертвые листья и сохнущую траву.

Но я не хочу идти туда в поисках своих следов, потому что если я найду их там, ужас сомнамбулизма добавится к моему бредовому состоянию, а если там не окажется моих следов, еще более острый страх овладеет мной. Где же тогда я был? Откуда появился гигантский червь?

После этого в течение многих ночей, когда потеря Мириам стала лишь тупой болью, частично утонувшей во времени и памяти, мне снились старые сны о падении и бегстве, о городах под морем, о пытках, о неведомых зверях и о вырванном из глазницы глазе.

Затем в начале зимы леди в сером снова пришла ко мне ночью, когда я уже начал забывать обо всем произошедшем. Эта ночь была вчера. Весь день падал снег, и северо-западный ветер с пронзительным воплем гнал его вперед и сбивал в сугробы, в то время как ветви голых деревьев обреченно свисали до земли и скорбно вздыхали, так что, по мере приближения вечерней тьмы, я стал жертвой меланхолии и был подавлен мыслями о Мириам, которая была мертва. Ледяной крик ветра становился все сильнее, и под этот далекий крик я уснул. И когда я спал, она пришла ко мне, чтобы вновь повести меня вперед.

Через пустынные равнины она вела меня и через затененные леса, в которые мы проникали все глубже и глубже, а вокруг нас вздымались стволы огромных деревьев. Вскоре мы достигли пещеры, в которую она вошла; я последовал за ней, стараясь приблизиться к ней, но не смог сократить и на дюйм расстояние между нами. Произошла странная вещь: пещера резко ушла вниз, пока не стала вертикальной, погружаясь в недра земли; затем я осознал еще одну странную вещь — мы продолжали погружаться, как будто мягко падая, и все же были вынуждены прилагать усилия, как если бы шли нормально, но горизонталь стала вертикалью. И постепенно я, наконец, приблизился к Мириам, пока после векового падения мы не остановились далеко, невероятно далеко под поверхностью земли. И тогда я обнаружил, что мы находимся посреди зала, потолок которого возносился вверх и устремлялся вперед, поддерживаемый арками огромного масштаба и странных изгибов, а стены отступали, как неф огромного и погребенного собора, и я последовал за ней по проходу этого просторного здания; призрачные конусы, поднимающиеся, словно гигантские факелы, стоящие у нас на пути, отбрасывали благодаря легким порывам влажного ветерка, тревожащего их, гротескные и дрожащие тени на пол; а серые одежды Мириам, серые одеяния смерти, развевались позади нее, почти касаясь моего лица, когда расстояние между нами уменьшалось. Так мы подошли к двери из черного дерева, и когда мы приблизились она широко и бесшумно раскрылась на своих больших петлях; тогда леди в сером вплыла внутрь, а я последовал за ней. Теперь я оказался внутри склепа, где три красных конуса, оплавившиеся почти до конца, излучали мрачное и зловещее сияние; один у ее головы, другой у ее ног, и еще один, капающий алыми каплями ей на грудь. Ибо здесь лежала Мириам, моя леди в сером, в покое смерти и на крепком мраморе. У ее головы стояла чаша со слизью черного моря, у ее ног лежал воскресший белый червь; в ее руках, сложенных на груди, была одна свеча и одна гардения, чей аромат, пряный и девственный, перебарывал запах камеры смерти.

Находясь во сне, подчиненном странной логике грез, я думал, что это естественно, и не испытывал страха, поэтому я подошел к своей леди в сером. Когда я приблизился, чаша пролилась, но я отбросил ее в сторону, и большой червь поднялся, но я раздавил его, когда же все свечи потухли, гардения засветилась фосфоресцирующим светом. В этом свете, каким бы слабым он ни был, я увидел, что Мириам зашевелилась, я услышал ее вздох и поднял ее на руки. Теперь гардения освещала своим светом мне путь, и сквозь шелестящую тьму я нес Мириам, а ее серая мантия стекала вниз и обвивала мои лодыжки; и вот я добрался до продуваемого ветром коридора, и заостренных свечей, и величественного марша соборных арок. Но здесь, благодаря любопытной нелогичности снов, вертикальный коридор исчез, и я двинулся через обширную комнату, пока не вышел на равнину. Серая пыль поднялась, но серые одежды Мириам упали на меня, и пыль осела. Небеса были пусты от звезд. В полной черноте я шел, за исключением тусклого света единственного цветка, аромат которого подслащивал воздух, и чье сияние освещало дорогу. Таким образом, я держал Мириам и нес мою леди в сером в свою комнату.