Ледовый десант - страница 9
Но вдруг глаза его стали бессмысленными. Губы скривились, на них выступила желтая пена.
Стоколос крепче сжал руку Оленева и почувствовал холодные, как голые кости, пальцы.
Иван не дышал, лежал неподвижно, уставив раскрытые глаза в потолок дота.
— Как все просто, — покачал головой Андрей.
Он встал, держа на ладони орден Ленина, хотел закричать на весь дот-лазарет: «Умер мой верный друг Иван Оленев! Первый пограничник, награжденный в этой войне орденом Ленина!»
Не закричал. Перехватило дыхание.
Иван Оленев напомнил сейчас Андрею его родного отца, начальника заставы, убитого на китайской границе в 1929 году. И отец лежал тогда вот такой же бледный. Но он умер сразу, потому что пуля попала в сердце. А Иван догорал долго — его тяжело ранили в живот, сердце не задели ни пули, ни осколки, и оно, уже почти обескровленное, стучало, стучало, борясь за жизнь. И вот наконец затихло.
«Я передам, Ваня, твои слова всем нашим!.. Меня не убьют — я должен разыскать и освободить твою Надю. Так оно и будет! Не может же война убить всех. Хватит с нее Рубена, Сокольникова, Тулина, Рябчикова, Опенкина…»
Стоколос не услышал, как подошли к нему два санитара. Один из них тронул его за плечо, спросил:
— И этот умер?
— Не этот, а Иван Оленев! Тысяча девятьсот двадцать первого года рождения. Пограничник…
— Прости, солдат, — вздохнул санитар. — Я столько уже вынес нашего брата из этого дота!
Андрей стоял и пристально смотрел на Ивана Оленева, будто хотел запомнить каждую черточку его лица. «Интересно, кого же он еще увидел здесь с нашей заставы?..»
— Несите. Я пойду с вами, чтобы знать, где его похоронят…
— В братской могиле над Днепром.
— Похороним и отсалютуем первым героям Днепра…
«Отсалютуем. В землянке капитана Зарубы моя рация. Мой салют — это позывные «ЗСТ-5» в эфир, Ваня! Прощай, друг! Знаю, батько Шаблий ждет с нетерпением от нас вестей. Как мне сказать генералу о твоей смерти?..»
С кручи была видна бескрайняя даль Левобережья. Солдаты насыпали могильный холмик. Вскоре на берегу прогремел прощальный салют.
Андрей спустился с кручи к воде. Неподалеку причалили три плота с красноармейцами. Андрей подбежал к ним.
— Хлопцы, свежих газет не прихватили с собой?
— С нами здесь корреспондент. У него спроси, — ответил пожилой усатый старшина.
— Какой корреспондент? Где он? — удивился Стоколос.
— Вон лежит уже на берегу: ноги в воде, а туловище на суше, — засмеялся кто-то из бойцов.
— Действительно, газетчик наш, земноводный, — пошутил Андрей, увидев молоденького сержанта, передававшего что-то по телефону. — Он подошел к нему, поздоровался. — Что, провода не хватило? Ноги в Днепре, а голова и руки на плацдарме.
— Не мешай! — крикнул сержант. — Меня плохо слышат.
Он передавал по телефону стихи из записной книжки, лежавшей на планшете. Андрей сел рядом.
«Вот это да!» — даже рот раскрыл от удивления Стоколос.
продолжал диктовать сержант.
— Видать, тебе действительно жарко, что ты ноги окунул в воду!
Корреспондент приложил палец к губам, дескать, помолчи, не мешай.
— Ишь как разогнался! — воскликнул Андрей. — У меня в полевой сумке проволока — двенадцатиметровый кусок антенны. Может, нарастим?
— Зачем? — поднял на него удивленные глаза сержант.
— Нарастим, и ты на двенадцать метров станешь ближе к Львову, — по-дружески подморгнул Андрей.
— Как приняли? — закричал сержант в телефонную трубку. — До встречи! Я — Бандура!..
Когда связь прекратилась, сержант вылез из воды, почесал затылок.
— Из-за тебя не передал еще одну строфу.
— Скажи мне, я запомню.
Сержант стал читать:
— Здорово! У тебя все такие оптимистические стихи, сержант? У меня в полевой сумке есть баклага со шнапсом. Глотни и согрейся, а то окоченеешь, пока дойдешь до Львова. — Андрей протянул сержанту свою полевую сумку.