Ледяной остров - страница 7

— А то почему же еще? Раньше мы от жары задыхались, а теперь благодать…

Вошел Трофимов и быстрым взглядом окинул комнату:

— Эх, мама, что же ты наделала!

— Что такое, Алешенька? — Надежда Ивановна с недоумением повернулась к сыну.

— Ну как же, я звонил Винокурову, он обещал прислать следователя, а ты навела тут полный порядок.

— Но я, Алешенька, не знала. Что же теперь делать?

— Да уж теперь ничего не надо делать… А вот и звонят. Наверное, они. Пойду открою.

Через минуту Алексей Петрович вернулся, пропустив вперед лейтенанта государственной безопасности Мамедова.

— Жаль, что убрали комнату, — с досадой бросил он, выслушав всех троих.

Раздвинув штору, лейтенант осторожно открыл пустую раму. Торчавшие осколки выпали и со стеклянным звоном рассыпались где-то внизу. Мамедов перегнулся через подоконник, прислушался к притаившейся в саду тишине. Потом вынул карманный фонарик, и желтоватое пятно света забегало по стволу дерева, стоявшего перед домом, скользнуло вниз и не спеша поднялось по стене к окну. На отогнутом ржавом гвозде, удерживавшем раму, висел небольшой клок серой шерстяной материи.

— Ну, что ж, пройдемте в сад, — предложил Мамедов Трофимову и Зарубину, пряча в карман бумажный пакетик с клочком вещественной улики.

У подъезда лейтенанта поджидал солдат с собакой.

В саду Мамедов тщательно осмотрел помятую траву. Удалось найти пуговицу.

Мамедов дал собаке понюхать клок найденной материи:

— Ищи!

Серая овчарка нервно покрутилась на месте и потянула в сторону. Лейтенант, удерживая собаку, продолжал на ходу осматривать землю.

— Очевидно, Атаман изрядно покусал этого человека, — проговорил он, разглядев при свете карманного фонарика темные пятна крови на припудренной пылью траве.

Капли крови были обнаружены еще в нескольких местах.

Четких отпечатков ног на сухой травянистой почве не было заметно.

Собака вывела лейтенанта и его спутников на загородное шоссе и здесь, покрутившись, остановилась.

— Ищи, Лайка. Ищи, милая, — тронул лейтенант шею собаки.

Та закружила на месте, нюхая землю, повела носом и села, виновато глядя в лицо своему проводнику.

— Так я и думал, — с досадой сказал Мамедов. — Тут они сели в машину. Ничего, человек не иголка, будем искать.

После ухода Мамедова на минуту воцарилось тягостное молчание. Первым нарушил его Алексей Петрович, обнял мать за плечи и бодро, как будто ничего не случилось, спросил:

— Скажи, мама, чем ты нас будешь кормить? Мы голодны, как волки.

— Уж чем-нибудь накормлю, — в тон сыну ответила Надежда Ивановна. Голодных легче кормить, съедите все, что подам.

Задребезжал телефон на письменном столе.

— Слушаю. Добрый вечер! Пожалуйста, буду очень рад вас видеть. Нет, нет, ничего. Спать мы еще не собираемся. Алексей Петрович положил трубку. — Накрой, мама, на четырех человек, у нас будет еще один гость.

— Сорокин?

— Нет. Бери выше. Сам бог нефтяной геологии, профессор Дубравин. Для вас, журналиста, — обратился он к Зарубину, — это находка. А пока он не пришел, давайте займемся вашими вопросами. Что вас интересует?

Беседуя, журналист с нетерпением прислушивался к редким гудкам автомобилей за окном. Встреча с Дубравиным была неожиданной удачей. Зарубин заерзал на стуле, когда в передней раздался бодрый басок профессора.

— Здравствуйте, Алексей Петрович! Извините, что врываюсь в такой поздний час, — проходя в комнату, Дубравин окинул хозяина взглядом черных, глубоко сидящих под косматыми седыми бровями глаз. И без всякого перехода продолжал, сопровождая слова несколько резкими движениями рук: — Днем заходил в управление, но мне сказали, что вы на Светлых озерах. Вечером опять не поймал вас. А завтра я должен обязательно вернуться в Москву. К вам же, Алексей Петрович, у меня большое дело. Вот я и ворвался. Так что прошу извинить… Ну и жара сегодня в Приморске! Ведь ночь уже, а все еще дышать нечем.

— Прошу вас, Николай Дмитриевич, пройдемте на веранду, там прохладно.

— Вряд ли. Держу пари, что в Приморске сегодня нигде нет прохладного места, разве что в холодильнике. Я бы, знаете за настоящее прохладное место сейчас согласился неделю не есть и не пить, — пошутил профессор, следуя за Трофимовым и вытирая платком лицо и лысину.