Легенды Отрезанного Простора - страница 50

Вскоре вновь раскрылась сияющая дверь: под ноющими после боя пальцами непривычно легко сплетались белые линии, словно он понял простой принцип. Отец однажды показал, как делать ловушки для птиц, сперва не получалось, но после нескольких неудачных попыток пальцы уже сами делали нехитрые приспособления. Так и с белыми линиями, которые скручивались и выстраивались в очертания двери. Адхи сосредоточенно думал об Отрезанном Просторе, мечтая поскорее вернуться. Но отныне у него появилась цель: он знал, где искать Хорга. И все же очень хотелось отдохнуть в знакомой кибитке и, может быть, тайком пробраться к стойбищу Степных Орков.

— Пойдем? — пригласил Адхи, улыбнувшись, когда сияющая дверь несуществующей юрты засеребрилась охранными узорами. Чигуса неуверенно стиснула ладонь спутника. И вместе они шагнули за порог.

Вновь они пронеслись сквозь коридор белых линий, легко, без удушливой тяжести перехода через обычный «прокол». Вновь до обостренного слуха доносились бесконечные голоса разных миров. Но Адхи уже видел знакомые пейзажи, которые вскоре проступили яркими контурами и налились сочными цветами. Дверь исчезла, и потерянные странники миров обнаружили себя среди океана травы.

— Наконец-то мы дома, — вздохнула Чигуса, и Адхи тоже обрадовался свежему запаху степных цветов, но с горечью подумал: «Нет, я еще не дома, но мой дом в этом мире».

Вокруг расстилался родной мир Отрезанного Простора, переливался ароматами ранней осени и душной сырости после недавно прошедшего дождя. Из-за замерших холмов взлетали шестикрылые фазаны, вдалеке рыскала в поисках мышиных нор шестилапая лиловая лисица.

Над степью курился пар, сквозь который отдельными нитками проступали вечерние лучи Барьера. И не оставалось горестей сражения — ни выстрелов пушек, ни криков раненых, ни грохота конницы, не настигала и мертвенная тишина Пустыни Теней. Раньше Адхи не задумывался, как страшно оказаться в полной тишине, не менее страшно, чем посреди разверстого ужаса битвы, от воспоминаний о которой все еще дрожали руки и ноги. Но он уже не боялся, все страхи словно бы перерезало путешествие сквозь сияющую дверь, они остались смутными миражами на дне разрушенного редута.

И все же в сердце теснилась тоска: а что случилось в том мире? Остался ли жив Сергей Янович, этот странный смелый человек? И удалось ли солдатам отбить наступление вражеской конницы, окутанной темной грибницей Хорга? Да и в том мире, похоже, оставался Дада. Где же его держали? Как мучили? Не хотелось даже представлять, чтобы вновь не пробуждать нечто темное и обессиливающее в изорванной душе, которую не утешало даже возвращение в родной мир.

Да и разве весь мир — это дом? Разве пустая бескрайняя степь — это дом? Вот у кудесников, у Чигусы, домом становились кибитки, которые перемещались между мирами. Домом был табор, когда они оказывались все вместе и открывали таверну «Кудесник на склоне». Домом считали то место, где вместе собирались друзья и наставники. Но Адхи, пусть и проник в тайны мастерства этих скитальцев, все еще желал вернуться в племя, хотя уже не верил, что после увиденного сумеет по-старому принимать на веру все рассказы шамана Ругона и мирно пасти скот.

— Дома ли? И что делает дом домом? Я все еще невидим для родного племени… — нахмурился Адхи. Но голос не дрожал неуверенностью хныкающего ребенка. Теперь он знал, что обязан попасть обратно в тот опасный чужой мир. Его возвращение на Отрезанный Простор — только часть пути, обратный виток спиральной лозы судьбы, обвивающей мировое древо.

— Невидим. По крайней мере, ты изменился, стал сильнее, — кивнула Чигуса. Она тоже больше не дрожала, внимательно выглядывая кого-то на горизонте. «Прокол» посреди битвы она открывала, похоже, под руководством наставницы. Значит, кудесники были где-то рядом. Но пока две знакомые пестрые кибитки нигде не появлялись. Впрочем, Адхи хотелось побыть в тишине, напитаться терпкими запахами и едва различимыми звуками привольной степи. Разве что очень хотелось пить, но вода вскоре нашлась в небольшом чистом роднике.

— Да уж, стал орком-мэйвом, — недовольно фыркал Адхи, глотая ледяные капли и попутно смывая покрывшую его копоть.