Ленинград-34 - страница 42
— Я, всё-таки, думаю, что ввести ограничение для кандидатов в виде требования на проживание в избирательном округе, скажем, трёх лет из последних десяти, стоит. — Сталин и Киров обмениваются быстрыми взглядам. — Избиратели должны знать своих кандидатов. Да и возможность отзыва депутата, не оправдавшего доверия, была бы не лишней.
«Заинтересовались, кажется… А что, играя этими двумя цифрами можно не допустить к выборам противников или даже столкнуть их лбами. Например, кандидат А, не прожил в своём округе трёх лет, но прожил их в соседнем, где также хочет боллотироваться кандидат Б. И вот уже кандидат А начинает поддерживать альтернативные выборы, надеясь на победу. А таких случаев может быть сколько угодно, аппарат сейчас перетряхивают часто, боясь кумовства».
— Мне нравится мысль об отзыве, — вступает молчавший до этого Киров. — повышается ответственность депутатов.
«Кажется они всё же сейчас думают о первом предложении и уж, конечно, не о себе… В Москве и Ленинграде у них серьёзных соперников нет».
Конец вечера прошёл без деловых разговоров, Сталин угощал вином, присланным ему с Кавказа (какая-то кислятина больше смахивающая на виноградный сок), расспрашивал о моей работе, рассказывал о смешных случаях во время своего путешествия по Европе в 1912-ом году. Прощаясь, как радушный хозяин, сам помогал мне надеть шинель. Похоже смотрины у Сталина прошли не плохо…
Ленинград, улица Мира 17,
КУрсы Командного Состава ПВО,
23 февраля 1935 г. 10:15
«Последние десять метров до двери пролетаю как на крыльях. Соскучился по настоящей работе, по своим: Оле, Павлу, ребятам из лаборатории. Павла и Москвина увидел издалека на плацу, идёт торжественное построение, зачитывают приказ наркома».
Толкаю дверь в особый отдел и она на удивление легко подаётся. Оля, грациозно склонившаяся над стоящим на полу фикусом и поливающая его из заварочного чайника, радостно поворачивается, но вспыхнувшая на её лице улыбка быстро гаснет.
— Не тот, — констатирую я очевидное. — что ж суду всё ясно, ну, давай, облегчи свою душу, дочь моя.
«Дочь криво улыбается. Молчит. В глаза не смотрит. С плаца доносится троекратное ура… Пожалуйста, чистый эксперимент- любовь с сознанием не передаётся. Интересно, что со мной не так? Высокий, красивый, с орденом. Хотя я, ведь, тоже это почувствовал, вернее, перестал чувствовать, так что нечего строить из себя оскорблённую в лучших чувствах невинность».
— И как далеко это у вас зашло? — забрасываю я наживку, и Оля прямо-таки задыхается от возмущения. — Понятно, а то уж я думал у меня кальция в организме не хватает.
Легко уклоняюсь от тряпки с висящей на стене доски, но она находит себе другую жертву в лице (буквально!) вошедшего в комнату Павла.
— У нас это, — он недоумённо растирает мел по щеке. — щас заседание у начальника…
«Уже докладывает о своих передвижениях, ну-ну… подхожу к столу и отворачиваюсь, чтобы не было видно моей реакции на их воркование. Открываю новую толстую книгу, появившуюся на столе за время моего отсутствия. „Научные работники Ленинграда. 1934 г.“. Ценная вещь! Адрес, телефон и место работы».
— Паш, тебя начальство не ждёт? — напоминаю не оборачиваясь.
— А… Точно! Бегу! — хлопает дверь.
Маню Олю в коридор, после того как у нас установили телефон, мы все неслужебные разговоры ведём снаружи.
— Ну и как ты собираешься из этой ситуации выбираться? — сажусь на широкий подооконник. — Ехал я тут в одном купе с начальником НТО…
— Это где картотеки? — оживляется Оля.
— Да, — продолжаю приглушённым голосом. — так вот, у них большая реорганизация помноженная на нехватку людей, и похоже, что, по крайней мере, до 36-го года они смогут обслуживать только самые срочные запросы. Времени у нас не так уж и много…
— У меня есть план…. но нужен труп, желательно полуразложившийся… — будничным тоном сообщила моя милая помощница. — женский, где-нибудь подальше, на периферии, но чтоб был не местный. Труп далеко не повезут, похоронят на местном кладбище. По машиному паспорту сделают запрос в Загорск, затем в Ленинград. После этого её карточку отправят в архив. Что скажешь?