Ленинград-34 - страница 61

Биплан резко взмывает вертикально вверх и, теряя скорость, плашмя несётся прямо на нас быстро увеличиваясь в размерах. Сто метров… начинает поворот вокруг своей оси, одновременно смещаясь вправо вверх (МГ уже ощутимо движется вниз)… пятьдесят метров… пройдя наивысшую точку самолётик уже поворачивается к нам брюхом, а его нос начинает опускаться к земле… ещё несколько мгновений и быстро падающий биплан скрывается из виду.

Сильный удар сотрясает МГ, самолёт бросает вправо, пилоты налегают на штурвалы, пытаясь выровнять машину, а меня ощутимо прикладывает к косяку лбом, но толстая кожа шлема смягчает последствия удара.

— Доложить обстановку. — Хрипит от напряжения командир.

МГ выравнивается, из-за двери доносятся стоны пассажиров (привязные ремни отсутствуют как класс). Переговорное устройство как-то подозрительно молчит: ни звука, ни шороха. Михеев хватается за телефонную трубку, закреплённую справа от приборной доски и дует в неё… тишина.

— Питание… наверное… отрубилось, — пытаюсь остановить кровь, которая заливает правый глаз.

— Чаганов, — кричит Журов не оборачиваясь. — бегом на пост механика у входного люка, скажи- иду на аварийную посадку.

С трудом разжимаю руки, намертво вцепившиеся в перекладину спинок кресел пилотов и прыгаю вниз, неловко отодвигаю засов и распахиваю створки кресел.

«Мужики в костюмах, вроде в порядке, бледные и серьёзные. Одного, правда выворачивает наизнанку. Шатаясь бреду по проходу и кричу, что идём на посадку, мол, занимайте свои места. Так… радист крутит настройку рации… самое нужное сейчас дело… хотя может он в шоке. Возле механика, лежащего на полу на входе, хлопочет бортпроводница. Ступня у него как-то не естественно вывернута… разрыв связок»?

Вместе поднимаем его и усаживаем в ближайшее кресло в пассажирском салоне.

— Там, в правом крыле, — стонет механик. — Власов- моторист, помоги ему…

«Голова, вроде, уже не кружится… открываю дверь, на которую указывает пострадавший. Сверху сквозь маленькие оконца падает свет, тускло освещая узкий проход, ведущий вглубь крыла. Я медленно продвигаюсь по нему, страхуясь от внезапных толчков расставленными в стороны руками… Высота прохода ощутимо уменьшается, начинаю пригибаться… В нос ударил резкий запах бензина… Слева нестерпимый рёв двигателей, сильные вибрации»…

Подхожу к двери поста моториста…… тяну ручку на себя. Яркий солнечный свет слепит глаза. В узкой тесной кабинке приборная доска залита кровью, а тело моториста скрючилось на полу под сиденьем. Пульс прощупывается. Поднимаюсь на цыпочках под самый купол застеклённой кабины. Все три двигателя выглядят целыми, винты крутятся, а вот дальше что-то не так: конец крыла будто обрезан ножом (крылья МГ были разборными на поперечные секции разной длины от полуметра до 4-х с половиной), на некоторых оставшихся секциях проглядывает скелет: отсутствуют листы гофрированной обшивки.

«Земля уже совсем близко, высота- метров сто».

Хватаю моториста под мышки и, не обращая внимания на его стоны, напрягая все свои силы, боком тащу того в обратном направлении. В изнеможении валюсь на пол поверх входного люка, рядом- раненый, в то же мгновение нас бросает вбок и мы летим навстречу с металлической переборкой отсека.

Москва, Большая Сухаревская площадь,

Институт Скорой Медицинской Помощи.

19 мая 1935 г., 8:45.

«Итак… проведём ривизию остатков того молодого, пышащего здоровьем молодого тела, предоставленного мне Алексеем Чагановым всего полгода назад. Левая рука в гипсе, минимум месяц „однорукости“ гарантирован, наградным часам, похоже, кирдык (не уверен существуют ли уже противоударные), зато правая- цела, содранная кожа и отсутствие пары ногтей не в счёт. Голова… правый глаз припух, видит но (закрываю рукой левый) как будто на все предметы наложены волны, это не считая пары тёмных пятен, зато левый глаз в полном порядке. На лбу и вокруг головы повязка, то есть ничего определённого сказать нельзя. На груди слева рана, наверняка от ордена, обмотана бинтом… живот… скажем так не пострадал потому что без повязок. Ниже судя по всему тоже нормально, молоденькие медсёстры вспыхивают и отводят глаза от этой неровности на моём одеяле. Ноги двигаются в суставах».