Ленинград, Тифлис… - страница 22
Коллинз подошел к роялю.
— Можно я сыграю?
Не дожидаясь разрешения, ударил пальцами по клавишам. Раздались непонятные аккорды, потом зазвучала грустная мелодия, она повторялась в разных вариантах. Вета тихо сказала Жоржу:
— Я знаю, что он играет, это «Абердинский вальс». У меня есть ноты.
Она принесла маленький стульчик, села рядом с Коллинзом, стала ему подыгрывать. Мелодия оформилась, стала отчетливой, расцветилась вариациями.
Завершилась громким аккордом и медленно угасла. Все захлопали.
Гости разошлись. Коллинз некоторое время сидел за столом, маленькими глотками пил вино из бокала. Встал, поклонился. Протянул руку Вете.
— Вы очень хорошо играете…
Вета улыбнулась.
— Вы тоже…
— Нет, что вы…
Англичане ушли в конце февраля. Сержант Крейг погрузил нехитрый скарб Коллинза в «остин». Коллинз пришел прощаться. Принес небольшой альбом с фотографиями.
— Я хотел оставить вам на память, — он раскрыл альбом. На фотографии был старинный замок, — это мой дом.
Коллинз перевернул страницу — на следующей фотографии было четверо молодых людей в соломенных шляпах.
— Я здесь справа, самый маленький. А это братья — Том, Джон и Майкл. Из всех в живых остался только я…
…Французский лицей открыли сразу после Нового года. Городские власти выделили для него здание реального училища в тихом пригороде Тифлиса, на берегу Куры.
На торжественное открытие приехал министр просвещения. Посол перерезал ленточку. На флагштоке взвился французский трехцветный флаг. Военный оркестр нестройно сыграл «Марсельезу».
Вету и Марка записали в старший класс. Они уже были большие. Вете — 16, а Марку — 15. До этого они учились в тифлисских гимназиях: Марк в мужской, а Вета в женской.
Вета быстро повзрослела; в одночасье из угловатой девочки стала стройной маленькой женщиной. У нее удлинилось лицо, густые темные волосы приобрели золотистый оттенок. Вета на людях стеснялась, чтобы скрыть неловкость, она часто улыбалась, поэтому вокруг ее больших глаз с молодости пролегла сеть морщинок. Те, кто знал Вету, запомнили мелодичный тембр ее голоса.
Марк тоже повзрослел и сильно вытянулся, стал на голову выше отца. Он сильно сутулился, близорукость заставила его с четырнадцати лет носить очки в металлической оправе. Одевался Марк небрежно. Летом и зимой на нем была гимназическая тужурка и сдвинутая на затылок фуражка с золотыми буквами ПТГ — Первая Тифлисская гимназия.
Приемные экзамены принимал директор лицея — мсье Леклерк. Экзамен длился долго, и мсье Леклерк изрядно устал. В этом году ему исполнилось шестьдесят. До недавнего времени он был директором лицея в Руане и с удовольствием предвкушал пенсию, размеренную жизнь в нормандской деревушке у моря. И вдруг такое назначение… Его уговорил Анри Лионель, университетский товарищ, он теперь заведовал канцелярией в министерстве. Соблазнил орденом Почетного легиона и прибавкой к пенсии. И вот теперь мсье Леклерк на старости лет прозябает здесь, в азиатской глуши.
Абитуриенты были в основном дети министров и чиновников высокого ранга. Французский язык они знали плохо. Мсье Леклерк задавал нарочито простые вопросы: «Где умер Наполеон? Где родилась Жанна д’Арк? Между кем шли греко-персидские войны?» Дети обильно потели и издавали неопределенные звуки.
В дверь заглянул Эрнест де Вилье, учитель словесности.
— Мсье Леклерк, я могу вас подменить…
— Ради Бога, мсье де Вилье. У меня голова идет кругом…
Де Вилье сел за директорский стол.
— Следующий…
В кабинет вошла Вета. На ней было черное гимназическое платье с белым кружевным воротничком. Волосы зачесаны назад. У нее немножко дрожали руки… Де Вилье сверился со списком.
— Напомните, как вас зовут, мадмуазель…
— Дадашефф, — сказала Вета, — Элизабет…
Де Вилье нашел ее в списке. Поставил галочку.
— Мадмуазель, не могли бы вы прочитать мне какое-нибудь стихотворение… басню Лафонтена…
Вета облизала сухие губы.
— А можно я прочитаю что-нибудь другое?.. Другого поэта?..
Де Вилье чуть заметно пожал плечами:
— Например?
— Вийона… из всех поэтов я больше всего люблю Вийона…
— А что вы знаете из Вийона?
Вийона Вета знала наизусть всего, точнее, все, что она нашла в красной книжке, которую ей оставила мадмуазель Оранш. Как началась война, обе швейцарки отправились к себе домой. До Швейцарии они добирались долго, через Швецию и Францию.