Ленинград, Тифлис… - страница 4

— Наверное, бьют по Московскому вокзалу, — подумал Лилиенталь.

Он переходил Садовую, когда снаряд попал в угловой дом. Лилиенталя убило осколком.

Через несколько дней в его квартирку на Дворцовой набережной переехал Голанд. У него часто собирались веселые компании. Обычно это были морячки из школы юнг. Кто-нибудь из гостей всегда оставался у Голанда на ночь. Они валялись на широкой кровати, пили спирт и закусывали ломтиками сала. В углу весело пылала буржуйка. В ней горели рукописи Лилиенталя.

…Отец работал до начала января. Сперва его отвозили на машине. Утром у подъезда дома его ждала «эмка», а за рулем сидел курносый краснофлотец в черном бушлате. Потом «эмка» стала приходить реже, а с начала ноября не появлялась совсем. Отец шел на Каменный остров пешком. Это было не так и далеко: следовало пройти несколько кварталов по проспекту Красных Зорь, перейти по обледеневшему Каменноостровскому мосту Малую Невку, а дальше — прямиком по Березовой аллее, мимо замерзших дач до большого синего дома. В обычные дни — от силы час. Теперь дорога в один конец у отца занимала часа два. И с каждым днем давалась все тяжелее.

Федя так точно и не узнал, чем занимался отец. Ни он, ни его сослуживцы, иногда у них бывавшие, о работе никогда не рассказывали. Из обрывков услышанных фраз Федя все-таки догадался, что они что-то делали для подводных лодок.

Возвращался отец поздно вечером, когда стихал артобстрел. Иногда он приносил плитки черного американского шоколада. Их разбивали на маленькие кусочки, и почти все кусочки отдавали Феде.

В доме все чаще звучало слово «эвакуация».

— Скоро будет эвакуация, мы уедем.

Потом следовали названия городов, куда их наверное увезут: Омск, Красноярск, Чита.

Отец доставал с полки большой атлас, придвигал поближе коптилку, и они искали эти города на карте.

Однажды отец сказал:

— Кажется, мы едем в Тифлис.

Больше других разволновалась бабушка.

— Тифлис… Скорее бы в Тифлис…

Сразу после Нового года отец отравился. Он обедал на работе, в столовой. Давали по миске прозрачного супа и несколько ложек каши с комбижиром. На кухне комбижир воровали. Повариха уносила его домой, спрятав в противогаз. Вместо него она подливала в кашу масло для смазки двигателей. Сперва понемногу, потом все больше и больше. Произошло массовое отравление. Несколько человек умерло. Приехали особисты, повариху увезли.

У отца начались понос и рвота. Он ослабел, уже не вставал с постели. И как раз тогда у них появился человек в военной форме с бумагами.

— Вас с семьей эвакуируют завтра. Собирайтесь, машина придет в пять утра.

Отец попытался приподняться.

— Если я ехать не смогу, увезите семью.

Всю ночь мама и бабушка складывали чемодан, вязали узлы.

Двое военных положили отца на носилки и понесли вниз по лестнице. У подъезда стоял грузовик-полуторка с затемненными фарами. Военные закинули отца в кузов машины, как куль. Чьи-то руки подняли Федю, и вот он уже в машине, мама крепко прижимает его к себе.

Федя поднял голову. Увидел, что рядом с ним лежит отец, глаза у него закрыты. С другой стороны от Феди мама, а чуть дальше — бабушка. И еще много незнакомых людей вокруг. Заурчал мотор и он почувствовал: едем.

Федя очнулся от сильного толчка; понял, что куда-то падает. Очень темно, кругом снег, на губах снег и еще что-то сладкое. Федя пошевельнулся, попытался встать. Его крепко сжимали мамины руки. Сама мама здесь, рядом с ним, только у нее странно откинута голова и из носа течет кровь. А потом он увидел отца. Он уже на ногах, пытается поднять Федю. Федя еще подумал: «Зачем он встал? Он болен, ему нельзя вставать…»

Резкий свет фар, голоса людей. Их повели в другую машину. Федя обернулся. Их старая машина лежала в снегу вверх колесами. Новая машина — закрытая, и на потолке горит тусклая лампочка. Вот мама. У нее уже перевязана голова. А рядом отец. Он выглядит здоровым. Только изо рта по подбородку сочится кровь.

— Папа, где бабушка Аня?

— Ее увезли в больницу.

Федя никогда больше не увидел бабушку. Когда машина перевернулась, бабушка и еще трое из тех, кто был в кузове, погибли.