Лес священного камня - страница 59
Пока Крэнг через сифон перегонял спиртное в бутыль, нджау лечил Ван-Джоонга, растирая ему грязью живот. Первым пил я, за мной Дэи, потом Тоонг-Ван. Когда он уже сидел перед кувшином, из его жилья раздались крики: у Банга, сына Лиенга Вдовца, начался приступ эпилепсии. Дэи обратился к помощи духов и применил к ребенку те же способы лечения, что и к Джоонг-Крэнг, когда она задыхалась.
Наконец Дэи приступил к окуриванию больной, предшествовавшему его «путешествию» в потусторонний мир. Он опустил в мнонгскую пиалу с рисом и шафраном несколько угольков, на которые наскоблил «небесной смолы». От пиалы пошел густой горький дым. Усадив Джоонг, он закрыл ее с головой одеялом, раздвинул его спереди и в образовавшуюся щель просунул пиалу с тлеющими углями. Дым от них поднимался к лицу больной.
Под конец он вылил немного воды на угли, чтобы затушить их, взял из пиалы щепотку шафранного риса и помазал пациентке лоб, углубление между грудей, живот, поясницу, колени и ладони. Затем он той же щепоткой помазал лоб Анг Слюнявой и жене Тоонг-Вана, принесшей в уплату за лечение ребенка пиалу очищенного риса.
На нарах у выстроенных в ряд кувшинов поставили большую веялку с подношениями духам: здесь была целая гора очищенного риса, увенчанная яйцом с кусочками кварца по обеим сторонам; между яйцом и кусочками кварца лежали вырезанные из полосок бамбука короткий меч и копье; все эти предметы опоясывало ожерелье. Позади кучки риса находились крохотные буйвол и коза, сплетенные из бамбука[64], небольшая палочка с нанизанными на нее кусочками мяса и внутренностями цыпленка, принесенного в жертву, вьетнамская пиала с белым рисом и двумя моделями гонгов из донца калебасы. На верхушке другой, меньшей, кучки риса тоже были положены два гонга из тыквы. Около веялки лежала мотыга и стояли пиала и бутыль со спиртным. Нджау, задрапированный в одеяло так, что правая его рука осталась свободной, сел позади подношений, положил куп-куп на левое плечо, а листья линг онг и тростника — возле правой руки. Ноги он вытянул вперед.
Внутри мнонгской хижины темно даже среди бела дня. Дым от многочисленных очагов скапливается тут же, ночью от него стоит непроглядная тьма, так как свет сосновой лучины не распространяется далеко. Не удивительно, что только шаман и дары были освещены более или менее хорошо. Больная лежала неподвижно на своем ложе под чердаком, вдали от очага. Толпа, плотной стеной окружившая шамана, образовала границу освещенного круга. Состояние у всех было напряженное: путешествие нджау в потусторонний мир считалось предприятием опасным, но не только это вызывало общий интерес: все надеялись узнать что-нибудь о душах своих близких — больных или умерших. Несмотря на это, царила относительная тишина, хотя возгласы шамана комментировались, а некоторые из присутствующих продолжали даже болтать, особенно те, кому не посчастливилось попасть в первый ряд (его, как обычно, приступом захватили женщины).
Дэи вынул из мешочка с магическими камнями крохотный фарфоровый флакончик, поднес ко рту, дунул в него, поднял на уровень правого уха, произнес «раз!» и свистнул, снова дунул во флакончик, поднес к левому уху: «два!», свистнул, и так до восьми, после чего он закрыл глаза, зевнул и снова свистнул. Он «уснул». Вскоре он пробормотал несколько слов, будто ему снился сон: «Моя сестра Джоонг…» (действительно, Джоонг принадлежала к клану Рджэ, он — к клану Рлык, а эти кланы находятся в родственных отношениях). Шаман потряс пучком листьев, который держал в руке, и «отПравился в путешествие» (он делал ногами движения, похожие на движение поршня). При «ходьбе» он пел моления и просил духов сопровождать его: