Лесные качели - страница 54
Из озера вылез морской царь. Лохматое и неуклюжее чудище, похожее на охапку водорослей, перехваченных как попало старой сетью. Вместо головы что-то большое и блестящее, и огромное старое весло в руке.
Дети с любопытством гадали, кто бы это мог быть.
Но девушка перед занавесом вдруг вскочила, откинула волосы со лба и лица, и все узнали Светланку. Но что случилось?! Лицо ее, устремленное на морского царя, выражало такой неподдельный ужас, что все, затаив дыхание, приподнялись со своих мест…
— Что это?! Что это?! Что?! — шептала она и вдруг, дико завизжав, бросилась в самую гущу детей.
Тишина взорвалась оглушительным визгом и воем. В страшной панике все бросились прочь, с удивительной быстротой взлетели по откосу, и берег мгновенно опустел. Это была типичная детская паника, которая вспыхивает порой по мельчайшему поводу, а порой совсем без повода, повинуясь каким-то стихийным законам природы, которой дети еще так близки.
И в лагере еще долго не могли успокоиться, клокотали и бурлили.
— Клыки прямо изо рта!..
— Зеленая шерсть!..
— Метра два будет!..
— Может, это вроде Лохнесского чуда? Надо бы сообщить куда-нибудь, пусть ученые приедут…
— Может, это озеро с двойным дном, может, о н о на втором дне живет?!
— Давайте изготовим сеть и поймаем его…
— Я сам читал, — вещал Натан. — В лесах и вправду водятся лешие и домовые, ну, такие заросшие дикие люди, они и послужили прообразами героям народных сказок…
А в кустах на берегу озера был разостлан лист газеты «Вечерний Ленинград». На нем стояла «маленькая» и стакан. Лежал огурец и кусок хлеба. Людей вокруг этого натюрморта не было. Но вот зашевелился прибрежный тростник и появилось нечто… Казалось, движется копна водорослей с большой консервной банкой из-под томатного пюре вместо головы. Яростно чертыхаясь, чудище содрало с головы банку и оказалось Егоровым. Вид у него был несчастный. Прыгая, чтобы согреться, трясущимися от холода руками он налил себе полстакана водки. Выпил не закусывая. Попрыгал. Хлопнул еще полстакана и закусил. Потом стал переодеваться.
Холодная вода отрезвила его, и он теперь сам не мог понять, как его угораздило стать морским царем. Это был какой-то провал в сознании, какое-то затмение. Может, ему показалось, что это будет смешно и забавно и как-то приблизит его к детям. Может, волна детского ажиотажа подхватила его, но готовился он к этому подвигу с большим энтузиазмом. Посмеиваясь про себя, примеряя старую сеть, тащил ночью весло, сооружал из консервной банки голову. Целиком поглощенный этим маскарадом, он мало думал о последствиях и результатах. Он никак не ожидал такой бурной реакции. Он хотел только немного пошутить… И вот мало того, что он не попал на праздник, он еще сорвал его. И самое противное, что он не может даже успокоить их. Он готов был как угодно искупать свою вину, но одного он не мог — признаться, что это был он.
Ночью было тревожно. Дети в палатах не спали, они рассказывали страшные истории про ведьм, колдунов и вампиров, про тарелки, на которых летают инопланетяне, про бермудские ямы, где исчезают самолеты и корабли, про таинственных морских змеев и лохнесское чудовище, которое якобы видели и в озерах Карельского перешейка. Доносились шорохи, восклицания, кто-то громко заплакал. Тревожно заржала лошадь. Таисия Семеновна волновалась всю ночь.
Егоров тихонько пробрался в свою комнату, с удовольствием растянулся на постели. Но сон не шел. За стенкой шептались Светланка и Капа.
— Но зачем было устраивать панику? — говорила Капа.
— А так просто, — засмеялась Светланка. — Надоела мне эта Тасина русалочка до полусмерти. А потом, Лохнесское чудище для современного воображения куда полезнее всяких там русалочек. Молодцы англичане: если бы его не было, его стоило выдумать. Пусть не воображают из себя бог знает что, все-то им позволено, все-то им известно, никакой управы нет. Молодец Егоров! Атомный век на дворе, а тут какие-то русалочки.
— Ты думаешь, это был Егоров? — спросила Капа.
— А ты что, думаешь, Лохнесское чудо, да?
Послышался смех.
— Но нельзя брать на испуг, — назидательным тоном сказала Капа.