Летим на разведку - страница 10

Открываю левую форточку — капли воды сильно бьют в лицо. Земля сквозь пелену дождя еле просматривается. Выполняю развороты с большим креном. Выпускаю шасси и хожу над границей аэродрома, не упуская из виду стоянку самолетов.

Первый заход по «Т» — неудачный. Даю газ, ухожу на второй круг. Со следующего захода приземляю машину и облегченно вздыхаю. Словно гора свалилась с плеч. Семнадцатый вылет закончился благополучно.

На аэродроме очень много воды. Наш самолет напоминает на пробеге глиссер. Тормозами не пользуюсь: от большого сопротивления воды и так малый пробег. Кто-то из залетевших к нам летчиков в конце посадочной полосы поставил на нос Р-5. Не столкнуться бы… А ливень продолжается. Заруливаю на стоянку машину и думаю: «В такую погоду никто нас не встретит». Но нет, у капонира стоит в воде наш батя — капитан Вишняков. И все наши техники с ним. Все мокрые до нитки, но улыбаются. Я смотрю им в глаза и тоже улыбаюсь…

Прошло немного времени. Однажды наш бывалый комэск сказал мне:

— Грешно даже вспоминать, Бондаренко. А ведь я тогда думал, что ты разобьешься…

— Нет, товарищ капитан. Разбиваться у себя дома — не резон. А кто же немцев бить будет? — Ответил я ему, улыбнувшись.

При фотографировании результатов бомбометания полка сбит огнем зенитки самолет командира звена Покровского. Теперь все задания на разведку выполняют экипажи Моисеева и мой.

Когда хорошо выполнишь задание — радостно на душе. И тогда мы — дело прошлое — идем от линии фронта домой бреющим. Помню, в один из вылетов район разведки оказался закрытым низкой облачностью. Надеясь, что она вскоре останется позади и мы выполним хотя бы половину задания, я решил дойти до конечной точки маршрута — Барвенково, расположенного почти в двухстах километрах за линией фронта. Но облачность сопровождала нас.

— Сима, проверим высоту нижней кромки.

— Давай! — ответил Сухарев.

Я закрутил глубокую спираль, пробил облака вниз, а Сухарев в бортовом журнале записал: «Верхняя кромка — пятьсот, нижняя — двести метров». Эта высота чересчур мала для выполнения задания. Снова пробиваю облака вверх и беру курс домой.

— Скоро линия фронта? — спрашиваю Сухарева через некоторое время.

— Да прошли уже, по-моему…

— Ты точно знаешь?

— Знаю. У тебя руки по бреющему чешутся — давай.

Пробиваю вниз облака. Снижаюсь до земли и иду бреющим. В огородах вижу работающих женщин. Они, разогнувшись, смотрят на наш самолет. Нам машут руками дети. Сменяют друг друга красивые донбасские пейзажи. Земля стремительно летит навстречу самолету. У меня учащается дыхание, загораются щеки. «Вот это жизнь!» — радуюсь я. Но вдруг впереди замельтешили дымки разрывов, стали отчетливо вырисовываться танки, орудия. Под крылом поплыла изрытая разрывами снарядов и бомб земля.

— Эх ты, Сима! Линия фронта…

— Ерунда какая-то! А по моим расчетам…

Гитлеровцы ударили по самолету из всех видов оружия. Вспоминаю Покровского, который как-то сказал: «Друзья, попадетесь фрицам — доли секунды не летите по прямой! Не давайте прицелиться». У самолета огромная скорость. Но только на скорость надеяться нельзя. Снаряд догонит. Дав полный газ, я резко бросаю машину поочередно из стороны в сторону, снизу вверх и обратно вниз. Подо мной вздрагивает пилотское кресло. Это Баглай ведет огонь из своей нижней установки. Мелькнула нейтральная полоса — и мы над нашими войсками. Поворачиваю голову к штурману. Сима смеется.

— Вина моя, товарищ командир, — говорит он, — но зато советские люди за линией фронта увидели на крыльях нашего самолета красные звезды.

— А фрицы, ну и гады же! Стоят в полный рост и палят по нас из карабинов, — говорит скороговоркой Баглай.

— Ты томе молодец, Петро, что полоснул по ним из «Березина»..»

Сегодня, пятого августа, мы вылетим на боевое задание в двадцать пятый раз. В эти дни войска Степного и Воронежского фронтов начали операцию «Полководец Румянцев» по уничтожению белгородско-харьковской группировки войск противника. Я и поныне горжусь, что всем чертям назло мой экипаж выполнил тогда это ответственное боевое задание командования.

По агентурным сведениям стало известно, что немцы начали перебрасывать большие танковые соединения с Южного фронта в направлении Харькова и Белгорода. Мы получаем задание проверить это. Вылет назначен на семь часов.