«Летучий голландец» российской интеллигенции - страница 8

. В Москве выходит сборник статей «Освальд Шпенглер и „Закат Европы“», литературно-философский сборник «Шиповник», успешно развивает свою деятельность кооперативное издательство «Задруга»… Список некоммунистических изданий можно было бы продолжить, но важнее здесь не названия, а содержание и состав участников этих изданий.

Настороженность советского руководства к небольшевистской печати наблюдалась с самого начала деятельности частных издательств, но особенно пристальное к ней внимание было невольно инспирировано редактором журнала «Экономист» Д. А. Лутохиным, впоследствии высланным за границу: первый номер журнала он направил для прочтения В. И. Ленину. Нельзя сказать, что это была удачная идея — в этом номере Питирим Сорокин поместил свою статью «О влиянии войны…»[57], не заметить которую в силу специфики излагаемого материала было невозможно.

Так, критико-обличительные высказывания П. А. Сорокина по вопросу о семейном законодательстве едва ли можно было признать научно обоснованными. Дело в том, что по данным статистики, которые он привел в своей статье, с принятием декретов «Об отмене брака» и «О гражданском браке, о детях и о внесении в акты гражданского состояния» (19 и 20.12.1917) и брачного законодательства 1918 г. резко возросло количество разводов, особенно увеличилось число краткосрочных браков: «на 10000 браков в Петрограде теперь приходится 92,2 разводов[58] — цифра фантастическая, причем из 100 расторгнутых браков 51,1 были продолжительностью менее одного года, из них 11 % — менее одного месяца, 22 % — менее двух месяцев, 41 % — менее 3–6 месяцев и лишь 26 % — свыше 6 месяцев». На основе этих данных Сорокин сделал вывод о том, что «современный легальный брак — форма, скрывающая по существу внебрачные половые отношения и дающая возможность любителям „клубники“ „законно“ удовлетворять свои аппетиты»[59]… На самом же деле, новое советское законодательство стало важным этапом в признании прав женщин и внебрачных детей. Оно лишало мужчину права руководства семьей, предоставляло женщине полное материальное и сексуальное самоопределение, объявляло право женщины на свободный выбор имени, места жительства и гражданства. Брачный союз можно было так же легко расторгнуть, как и заключить. При этом решающее значение имело только «свободно выраженное согласие» партнеров. Регистрация отношений перестала быть обязательной. Сексуальные отношения, в которые вступал один из партнеров помимо существующих, даже при регистрации последних, «не преследовались». Обязательство выплаты алиментов считалось «переходной мерой». На фоне даже самых развитых стран положение женщины в Советской России становилось самым свободным, а брачное законодательство — самым прогрессивным[60]. «Всплеск» числа разводов в 1920 г. в Петербурге (хотя это число, приводимое Сорокиным, подозрительно велико[61], также как число браков в Петербурге — подозрительно кругло), в принципе, можно поставить в зависимость от случившихся социальных катаклизмов, резко изменившегося образа жизни и появления нового брачного законодательства. Но выводы, которые делает П. А. Сорокин, представляются сильно искаженными (спустя некоторое время, за границей, он выскажется гораздо откровеннее):

Чем в таком случае объяснить, что, например, в благополучной и стабильной Америке, — а ведь в те годы там не было ни войн, ни «союзов молодежи», — в Денвере процент разводов в 1922 г. составил более 100 % (51,3 % разводов и 51,5 % случаев злонамеренного оставления семьи), в 1924 г. в Атланте — 55 %, в Лос-Анджелесе — 47 %, в Канзас-Сити — 49,8 %, в Денвере — 50 %, в Огайо — 22,3, в Кливленде — 32,5 %?[63] Продолжая свои рассуждения на страницах «Экономиста», Сорокин пришел к провозглашению идей… расизма и антисемитизма: