Летят сквозь годы - страница 43
— В душе всегда лучше, — сказала Таня. — Да только на душе не всегда хорошо.
— Ну уж сегодня-то, Макарыч? Сегодня у тебя — торжество!
— Не торжествовать надо. Драться! — отрубила Таня, повернулась и ушла.
Ира не успела и слова сказать. «Напишу стихи, — решила Ира. — Обязательно о ней напишу стихотворение. Мастер она своего дела. И командиром ей быть к лицу».
Мысли Кашириной о Тане оказались пророческими.
В декабре полк получил распоряжение сформировать третью эскадрилью. На пополнение летного состава из тыла не рассчитывали, принялись готовить летчиков из числа своих штурманов. Одними из первых на летчиков переучились Женя Жигуленко, Нина Ульяненко, Наташа Меклин, Рая Аронова и я — Лариса Розанова.
В полку в связи с этим произошли некоторые перемещения. Командиром второй эскадрильи была назначена Татьяна Макарова. Вера Белик — штурманом эскадрильи.
В одну темную, облачную ночь командир эскадрильи Макарова решила проверить своего нового командира звена, проверить мою технику пилотирования ночью.
Еще до войны я закончила Херсонскую летную школу и два года работала инструктором в аэроклубе. Но летала только днем. На фронте летала ночью в качестве штурмана. Амосова, с которой мы вместе сделали к тому времени уже более двухсот боевых вылетов, иногда доверяла мне управление, разрешала производить даже посадку. Но ведь все это бывало урывками, из задней кабины, откуда совсем иначе проектируется земля. Без привычки при посадке очень трудно установить, метр или полметра осталось до земли, точно уловить момент, когда колеса должны коснуться грунта. Ошибка может привести к аварии. Поэтому летчику, который имел перерыв, обязательно дают провозные полеты, чтобы он почувствовал землю.
Вот и Таня решила проверить, или, вернее, дать провозные мне, имевшей перерыв в пилотировании довольно продолжительный — больше года.
Задание было самое простое: взлететь, сделать круг над аэродромом и посадить самолет. Макарова заставила меня семь раз взлетать и садиться.
После седьмой посадки она вылезла из кабины недовольная.
— Пойдем прогуляемся, — сказала она и взяла меня под руку.
Погода была плохая. Тяжелые облака еще днем висели над самыми горами, а к вечеру совсем спустились, окутали хребты. Девушки спали в кабинах своих самолетов, некоторые, собравшись в кружок, тихонько пели. Кое-кто прыгал, лупил себя по бокам, греясь.
— Понимаешь, Лорка? — начала Таня. — Взлет, коробочка, расчет, заход на посадку — все отлично. А вот земли ты не чувствуешь. Не чувствуешь, и все. Один раз подошла с углом, чуть не врезалась. Второй раз подвела на два метра и подвесила машину. Самолет любит обращение на «вы». А ты его — плюх да плюх. Последняя посадка немного лучше. Но еще далеко от того, что нужно. Ты не обижаешься, что я так говорю? — вдруг спросила она. — Не обижайся и не унывай. Еще несколько полетов, и ты схватишь землю. А пока давай отдохнем. Потом еще слетаем.
Мы подошли к группке, сидевшей поодаль от самолетов. Разговаривали о каком-то полете, поругивая братцев-бочаровцев.
— …Они забираются, наверное, тысячи на две, — говорил кто-то глухим голосом. — Вот мы пришли на цель По нас зенитки лупят вовсю, прожектора схватили — иллюминация настоящая. И вдруг над головой, метров на триста выше, повис САБ. Осветил нас лучше, чем переправу. Я туда, я сюда — мечусь, не знаю, что делать. Мало того, что снизу стреляют. Там, знаю, фашисты: от них иного ждать нечего. Но каково, если на голову бомбы посыплются от своих же!
— Мне тоже случалось попадать в переплет, — послышался голос Нины Распоповой. — Интересно, как же братцы теперь летают, когда облачность не позволяет подняться выше?
— Девочки, нужно пропесочить братцев. Давайте-ка частушку про них сочиним.
— А что? Это идея!
— Давайте.
И тут родилась частушка, вошедшая потом в знаменитые в полку «сатирические фрески».
Таня, сама не раз попадавшая в подобные положения над целью, одобрила частушку и сразу стала ее напевать: