Летят сквозь годы - страница 9

Летом девочки проводили время в излюбленных местах — на ветвях какого-нибудь столетнего дерева на бульваре. У Тани с Марусей было свое гнездышко, куда они забирались, чтобы помечтать вслух, поделиться секретами. Разговоры велись здесь самые задушевные. Именно здесь, на ветке дуба, Таня призналась, что решила стать балериной.

Подружки вместе записались в парке культуры в балетный кружок имени Айседоры Дункан. Три раза в неделю они незаметно выскальзывали из дому, мчались по набережной до парка и занимались в кружке. Дома, запершись в туалетной комнате, тренировались.

Понятно, их занятия недолго оставались тайной. Первой разоблачили Марусю: она совсем забросила уроки, нахватала неудов. Тетка, у которой воспитывалась Маруся, запретила ей выходить из дому, засадила за книги.

Таня училась легко, хорошо. Занятиями в балетном кружке она очень увлекалась: что может быть лучше ощущения своего тела послушным, ловким, прямо-таки музыкальным!

И уроки Таня не запускала. И не ленилась тренироваться часами, не позабыв выбрать такое время, когда она никому не мешала в туалетной. Но мать сказала: «Нет». Она считала танцы кощунством. Тане пришлось бросить балетный кружок.

Семья Макаровых жила впроголодь. А ведь необходимо было еще и одеваться. Во время летних каникул Таня устраивалась на почту; как отец, разносила письма, телеграммы. Сотрудники любовно называли ее «наша Быстроножка» — она была не по-детски аккуратна, исполнительна и действительно очень быстра.

Отказ от летнего отдыха не угнетал Таню: после рабочего дня хватало времени разыскать подруг, отправиться вместе с ними на реку, в кино, в парк. А вот запрещение заниматься балетом она восприняла с горечью, тем более что мать обманула ее.

Елизавета Федоровна, видя, что с Татьяной не справиться в открытую — сначала девчонка дерзила, а подросла, молча уходит, да и все, — решила схитрить, подействовать на чувства дочери.

— Танюшка, ты ведь у меня рассудительная, — сказала она как-то. — Ну где тебе танцами заниматься, когда дома такое? Мария-страдалица на ладан дышит. Я, сама видишь, тоже долго не протяну… Тебе, как старшей, Верочку растить. Помни: Мария тебя вырастила. А ты… последнюю обувку топчешь… Нет, Танюшка, на твоем месте я бы мать и сестер пожалела. Развлечение твое рисковое: ногу подвихнешь — на почту не годишься. Всю семью оголодишь.

Безалаберной, несчастливой, кровно-родной своей семье Таня желала только хорошего. Она не могла допустить, чтобы из-за нее, Тани, кому-то стало хуже. Она отказалась от большой радости — перестала заниматься в балетном кружке.

Спустя, некоторое время совершенно случайно Таня услыхала, как мать говорила Марии:

— Великая благодать, что Танюшка свои танцы-манцы бросила. Довелось-таки мне ее поулещать, чтобы не было скверны, кощунства в нашем доме…

Горько было Тане от материнского обмана. Мать — самый близкий человек — становилась чужой, если говорила одно, а думала совсем другое. Думала и думает о своем боге… До родной дочери ей дела нет! Что ж, будет Таня сама… После этого случая Таня как-то сразу повзрослела, еще больше отдалилась от домашних.

Весной 1935 года Таня закончила семилетку.

Что делать дальше? Какую выбрать специальность? Куда пойти учиться? Эти вопросы Таня решала самостоятельно. Вся страна училась — это был приказ времени. Несмотря на домашние материальные затруднения, Таня не представляла себе дальнейшей жизни без учебы. Вот только какой техникум выбрать — механический, химико-технологический или пищевой? В конце концов она решила поступить в Московский механико-технологический техникум пищевой промышленности.

Елизавета Федоровна, узнав о Танином выборе, одобрила:

— Правильно, всегда сыта будешь.

Вступительные экзамены в техникум Таня выдержала успешно. Она готовилась много и старательно, хотя в доме было горе — умер Петр Евдокимович.

После окончания школы Маруся Перемотина уехала из Москвы. Рассыпалась дружная тройка. С Виктором Таня встречалась лишь изредка — он поступил работать на завод. Редко выпадали свободные вечера, чтобы вместе пойти в кино или в комнате Виктора послушать радио. Таня очень любила музыку, а Елизавета Федоровна не разрешала устанавливать радиоточку: это тоже по ее понятию было кощунством.