Лейтенант Бертрам - страница 11

Бертрам стоял под дождем, не сводя глаз с темного четырехугольного проема. Йост должен был с минуты на минуту вынырнуть из туч.

А что, если он не вернется, мелькнуло в голове у Бертрама.

Ветер пластал по земле струи дождя; смеркалось, хотя время было еще совсем раннее. Лейтенант побежал наверх, в адъютантскую. Он позвонил радистам и приказал доставить последние метеосводки. Они предвещали ураганный ветер, который уже бился в окна. Бертрам распорядился зажечь посадочные огни и сел за работу. Но на душе у него было неспокойно. То и дело он вскакивал и начинал кружить по комнате. Как ему теперь встретиться с Йостом?

В дверь постучали.

— Разрешите, господин лейтенант? — спросил Хебештрайт, человек с широким мужицким лицом. Коротенькие усы только подчеркивали банальность этого лица. При виде фельдфебеля Бертрам всегда начинал злиться.

Майор опаздывает уже на час, сообщил Хебештрайт чуть ли не с укором. Бертрам взглянул на часы с жирными черными цифрами, лежавшие перед ним на столе. В самом деле, на час! Он приказал Хебештрайту навести справки на соседних авиабазах.

Фельдфебель сказал, что запрос уже сделан и всем аэродромам приказано немедленно передавать сообщения. Бертраму уже нечего было делать.

— Можете идти, — сказал он Хебештрайту.

Бертрам закурил сигарету и вновь принялся кружить по комнате. Он ждал сообщения. В конце концов должен же Йост где-то совершить вынужденную посадку.

За окном, промытым струями дождя, наступила ночь. Бертрам хотел зажечь свет, но передумал и в темноте сел на свой стол. Он устал, но его снедало возбуждение. Ему почудилось, что в комнату вошла Марианна. Встала за его спиной и провела рукой по лицу, как сегодня днем. Он поднял глаза и увидел над собой ее светлые локоны и белоснежные неровные зубы. В мечтах он вновь, как утром, забылся в ее объятиях.

И в смущении вскочил с места.

Он бежал по залитому дождем плацу. Яростный свет молнии ослепил его, и он вынужден был на мгновение остановиться. Наконец он добрался до ангара первой эскадрильи. В просторном помещении горело лишь несколько лампочек, там, где механики трудились над переборкой моторов. В углу на козлах лежали обломки транспортного самолета, которые — что за недоброе лето! — на днях при похожей погоде выловили из моря. На местах излома поблескивал металл.

Лейтенант прошелся вдоль ряда готовых к старту самолетов. В конце ряда оставался прогал… Это было место для моноплана Йоста. Большие раздвижные двери были тем не менее уже закрыты. Никто больше не ждал, что Йост вернется.

Просто невероятно, чтобы он был еще в воздухе, выше грозы… На сей раз, видно, ему не повезло, сухо подумал Бертрам. Уже второй раз у него мелькнула такая мысль. Глупая мысль, от которой он старался отделаться, ибо уважал Йоста, был ему благодарен и даже предан. Глупейшая мысль! И тут он увидел себя в стальном шлеме, идущим за гробом майора. Он нес подушечку с орденами. А за ним шла Марианна. Он слышал ее всхлипывания, чувствовал ее взгляд, устремленный на него через черную вуаль, на него, Бертрама, который отныне стал для нее всем.

Бертрам передернул плечами, словно хотел стряхнуть с себя эти опасные мысли. И, поспешив покинуть ангар, без всякой цели, просто чтобы убежать от себя, направился к казармам.

В коридорах чистили оружие, пахло кожей, смазочным маслом, по́том. В комнате для занятий собрались курсанты, которых между двумя курсами летного военного училища прикомандировали к полку. Обер-лейтенант Хартенек читал им лекцию но теории оружия. Он кивнул лейтенанту своей птичьей головой и двумя пальцами, большим и указательным, снял с носа очки. И закашлялся. Слышно было, как дождь бьет в стекло и громко свистит ветер.

Ученики обер-лейтенанта, сдвинув головы, шептались между собой. Хартенек собрался было призвать их к порядку, как с места вскочил курсант Кресс, высокий, красивый парень. Он попросил разрешения узнать у адъютанта, нет ли новостей об Йосте. Еще не смолк взволнованный детский голос курсанта, а товарищи его уже напряженно уставились на Бертрама.

Лишь когда Хартенек, немного помедлив, жестом разрешил задать вопрос, Бертрам официальным, но весьма недовольным тоном ответил, что никаких сообщений не поступало.