Лейтенантами не рождаются - страница 10

Под сильным пулеметным огнем батальон развернулся, солдаты под командованием командира батальона майора Аносова с гранатами и бутылками с зажигательной смесью двинулись вперед, понимая, что позади смерть и, если дрогнут и побегут, то немцы передавят их танками.

С майором Аносовым судьба нас свела вновь. Впервые мы встретились в Томске в училище, он был первым моим командиром взвода, вскоре стал командиром роты.

Это был в полном смысле кадровый командир, хорошо знающий военное дело, умеющий не только рассказать, но и показать, как это делается. Курсанты его очень любили. У меня с ним сложились особые, дружеские отношения, я был его связным. Когда объявляли боевую тревогу, я должен был бежать в город к нему на квартиру и сообщить о тревоге. Телефонов в ту пору было очень мало, и связь в армии осуществлялась через связных, посыльных и т. д. К началу войны у нас по всей стране количество действующих телефонных точек было примерно столько, сколько в одном Нью-Йорке.

В его батальоне воевал наш пермяк бронебойщик Ф. Старцев, и он начал разгром этой танковой группировки Манштейна. Когда немцы, обнаглев, начали «утюжить» нашу пехоту, разгонять и уничтожать наши бронемашины и бронетранспортеры, Старцев со своим ружьем ПТР отполз в сторону, к оврагу, и притаился. Все ждали танки, но их не было. А Федор лежал, плотно прижавшись к земле и упершись плечом в приклад ружья ПТР, и ждал своего мгновения. Когда танки развернулись в линию, Старцев понял: ослепляющая белизна снега скрыла от немецких танкистов овраг, где он находился. Если немцы не заметят оврага, танки завалятся в него и застрянут; если заметят, то должны будут повернуть вправо и подставить свои борта под огонь ПТР.

Немцы заметили овраг, затормозили танки и, гудя моторами, стали разворачиваться по ходу вдоль оврага. Автоматчики, спрыгнув в снег, открыли сильный огонь из автоматов по позициям батальонов. Но и наша пехота вела плотный ответный огонь. Вдруг наши солдаты и командиры увидели, как одна за другой вспыхнули три машины. Радости не было предела. Танкисты засекли место, откуда по ним стреляли, и сразу несколько танков открыли огонь. Но Старцева с ружьем там уже не было, он скатился в овражек, пробежал по нему, вылез наверх, замаскировался в кустах и вновь открыл огонь, подбив еще четыре танка. Немецкие автоматчики бросились к оврагу, но было уже поздно, наши разведчики подоспели к оврагу, и мы огнем отбросили немецких автоматчиков.

Старцев, меняя огневую позицию, подбил одиннадцать немецких танков. За этот бой он был удостоен высокого звания Героя Советского Союза. В нашем городе одна из улиц Мотовилихинского района носит его имя.

Разгром немцев завершили наши танкисты 99-й танковой бригады. Она зашла в тыл немецким танкам, отрезала им отступление и почти в упор расстреляла остальные машины. Командир бригады также был представлен к званию Героя Советского Союза. Но это звание он не получил, так как честно признался, что в пути сбился с дороги и не успел занять село до подхода нашей части, а из-за этой ошибки мы понесли значительные потери в живой силе и технике.

Этот бой имел неприятные последствия и для нашей роты. Командование было недовольно качеством проведенной нами разведки в этом селе и даже усомнилось в том, что мы там вообще были, поскольку не могли увидеть немецкие танки.

Объяснение было непростым, обвинение сняли, однако командира роты из разведки перевели в стрелковый батальон без повышения. Будучи в пьяном виде, он грозился пристрелить меня. Дело, действительно, дошло до пистолетов, но трагедию предотвратил наш политрук Г.Л. Барышев. Он был назначен на должность командира отдельной разведроты. О нем более подробно будет сказано позднее.

Очень успешно в ночных операциях по тылам противника действовал лейтенант Сухарев со своими разведчиками. Он одним из первых в роте получил высокую награду — орден Красной Звезды.

Войдя в село, наша рота разместилась на его окраине. Невдалеке на холме виднелось «тригонометрическое» сооружение — деревянная вышка высотой 20–25 метров. Я направился к ней, решив с высоты осмотреть окрестности и понаблюдать за движением немцев. С собой не взял никого, да и автомат оставил в машине. Не дойдя до вышки 15–20 метров, вижу: поднимается немец с автоматом. Он, видимо, вел наблюдение за нами в селе. Я встал как вкопанный и начал лихорадочно думать, как лучше поступить. Если выхватить пистолет, он первый меня пристрелит; если упасть в снег, мне не успеть в него зарыться, он также застрелит. Я стоял в растерянности, немец тоже стоял и что-то соображал. Наконец, он помахал мне рукой и крикнул: «Рус, рус, ком, ком,» — и сделал шаг назад. Я ответил ему: «Фриц, ком, ком», — и тоже помахал рукой и сделал шаг назад. Так мы, помахивая друг другу, стали расходиться и, наконец, разошлись. Когда я вышел на дорогу, то понял, что немец испугался стрелять в меня, так как на окраине села стояли наши танки с автоматчиками на броне и ему вряд ли удалось бы спастись.