Лица счастья. Имена любви - страница 6

«Девочка (или мальчик), хочешь сниматься в кино?» – вот, пожалуй, самый волшебный вопрос, который может услышать ребенок. Мы все любим кино с детства! Эта любовь чистая, бескорыстная и, как правило, безответная.

Я тоже очень долго любила кино именно так: не рассчитывая на взаимность. А как иначе любить, если работаешь в журнале о кино, пишешь об актерах и режиссерах, премьерных фильмах и прочей кинематографической действительности?

И если бы не цепь случайностей…

Сразу оговорюсь. Мемуары «Моя жизнь в искусстве» не входят в мои ближайшие творческие планы. В далеко идущие – тоже: «бронзоветь» нет ни повода, ни желания. Но историю о том, как я попала в кино, расскажу. Она, на мой взгляд, довольно забавна. И даже – поучительна!

…Редактор нашего журнала, единственного киножурнала в стране и одного из немногих, сохранившихся на постсоветском пространстве, долгие годы входит в худсовет киностудии. «Профессион де фуа», как мы с ней любим повторять вслед за героем бессмертной комедии Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию», режиссером Якиным. Что в переводе с французского обозначает – «профессиональный долг».

В связи с этим «де фуа» ей приходится перечитывать огромное количество сценариев, предлагаемых редактуре киностудии на предмет дальнейшей экранизации. Не все так просто: в редактуре происходит достаточно жесткий отбор. Но на студии не разбрасываются авторами, даже начинающими, стараются не пропустить ни одно зерно среди плевел. И для того, чтобы его не пропустить, в помощь привлекаются наиболее авторитетные специалисты. Из них-то и составляют художественный совет, членом которого является мой непосредственный по жизни руководитель.

…Но «плевел» все равно больше. И «плевелы» тоже приходится читать…

Гриф «совершенно секретно» на сценарии не ставят, после прочтения сжечь не рекомендуют, и вообще – это материал, по определению, предназначенный для массового потребления. А в нашей редакции, кроме главного редактора, всего-то два штатных сотрудника. Поэтому то, что я время от времени листала приносимые гонцами из редактуры киностудии сценарии, большим криминалом считаться не может.

Что-то читала с интересом, над чем-то хохотала: в смысле, это было остроумно и потому смешно… Ну и, что греха таить, кое-что просто высмеивала в прах. По причине претенциозности, безграмотности, а то и очевидной бездарности представленных опусов. Поверьте: ничуть себя не оправдываю – понимаю, что смеяться и ругать всегда легче, чем хвалить. Но что же делать, если смешно?… В общем, что было – то было: смеялась! И все порывалась собрать воедино и опубликовать самые потрясающие ляпы и перлы. Однако моя строгая редактриса на это добро не дала: в конце концов, не принятые худсоветом сценарии без ведома автора опубликованы быть не могут ни в каком виде. Даже в виде цитат.

Но однажды… Однажды Министерство культуры, Национальная киностудия и союз кинематографистов объявили открытый республиканский конкурс на лучший сценарий. Для всех желающих!

И тут моя начальница обратила ко мне свой улыбающийся лик:

– Ну, что, Юля, смеяться мы все мастера. А самой написать сценарий – слабо?

Дело прошлое – было это почти двенадцать лет назад, и я в ту пору была и моложе, и нахальнее, и веселее. В общем, я бодро и самоуверенно заявила:

– Буду участвовать в конкурсе! И обязательно займу какое-нибудь место. Может, не первое, но все равно займу, – и, чтобы не было путей к отступлению, с некоторым даже вызовом спросила: – Спорим?

– На что? – тут же протянула руку моя редактриса, ничуть не уступающая мне в азартности.

Окинув взглядом редакционные окрестности, я моментально выбрала призовой фонд:

– На глазированный сырок!

– Идет, – согласилась редактриса, а наша художница ударом ладони «разбила» спор.

И в тот же вечер я принялась за работу. Редактриса как опытный член различных худсоветов, жюри конкурсов и фестивалей посоветовала: пусть это будет мелодрама. Народу надоели «стрелялки» и боевики, людям хочется красоты, любви, светлой печали, может быть – слезы…