Лифт - страница 3

Мы смотрели какой-то научно-популярный фильм по «Дискавери». Я понимал, о чём речь только благодаря своим пьяным беседам с одним астрофизиком.

– Съебать бы в космос, – сказал Штефан, наливая себе ещё вискаря.

Он уже был близок к состоянию опьянения. Я завидовал, так как мне надо значительно больше. Я всегда считал его пидаром, хотя он рассказывал, что у него есть какая-то женщина. Но никто из тусовки никогда её не видел. Штефан всегда был в образе, даже когда выходил за хлебом. Он был насквозь фальшивым эстетом, из тех, кто пытается выглядеть аристократом, живя на зарплату учителя. Я знал все эти штучки: купоны на скидки, флаеры, удобные знакомства. Он считал себя музыкантом, поэтом и художником, но никто никогда не видел плоды его трудов.

В это лето мы практически жили вместе, как живёт асексуальная гейская пара. Мы просыпались ближе к полудню, он готовил пасту, я гонял за пивом. Потом мы смотрели фильмы, в основном что-то красивое и бессмысленное. Ночью шли гулять, мы слонялись по улицам или отсиживались в гей-баре на Пушкинской. Дрянное подвальное заведение с отвратительной музыкой и кислым пивом. Мы не преследовали цели кого-нибудь снять. Нам было смешно наблюдать за этими пидарасами.

– Ты бываешь в «Трёх обезьянах»? – спросил меня мелированный педик в обтягивающей майке. Он изо всех сил пытался перекричать старомодный рейв из колонок.

– Нет, я не такой, – ответил я.

– Натурал, что ли?! – спросил он с брезгливым удивлением, словно я сказал, что люблю насиловать детей.

– Нет, – ответил я. – Просто другой.

– Бисексуал? – его выражение лица стало ещё более брезгливым. – Я считаю, что бисексуалы просто обманывают сами себя. Им стыдно признать свою настоящую ориентацию.

Я закрылся в себе, не желая продолжать этот бессмысленный разговор. «Темная» тусовка меня пугала.

В тот день нам не хотелось никуда идти. Мы продолжали тупить и бухать.

– Позови каких-нить тёлок, что ли? – предложил Штефан, скучая. – Мне нужна жертва.

– Что сразу я? Я словно стильный сутенёр.

– Просто у меня нет знакомых баб, кроме Вероники. Я не хочу знакомить её с тобой… и вообще с кем-либо.

Я тяжело вздохнул. Стоит мне притащить без левого умысла в какую-либо тусовку милую скромную девочку, как она тут же начинает свой крестовой поход по ***м. Бабы приходят на тусу только ради ебли. Я всё больше и больше начинаю в них разочаровываться. Им не важен секс как таковой, иначе они не стали бы так яростно имитировать оргазм. Им нужен сам факт принадлежности более качественному самцу.

Я брал Аню с собой на глэм-пати, после этого она несколько раз ходила туда без меня.

У нас вообще были странные отношения. Мы нравились друг другу, но не спешили сближаться. Вероятно, она ожидала от меня чего-то большего, но я был скуп на эмоции. Приходил, напивался и падал на гостевой матрас. Тем не менее, я решил позвонить. Она сказала, что сейчас торчит у парикмахера на другом конце города, но приедет, как освободится.

Когда она пришла, мы уже перешли к абсенту. Аня тоже была не трезва.

Мы зажгли свечи и сидели в полумраке, разливая абсент по стаканам. Его приготовление необычайно красивый ритуал, что-то сродни героину – ложка и пламя.

– А вы ****есь друг с другом? – спросила она, закидывая ноги на стол.

Я испытал почти садистский кайф от того, как исказилось лицо Штефана . Я всегда знал, что он считает меня уродливым.

– Нет, – ответил я, прикуривая от свечки.

– Но ты вчера мне по-пьяни это сказал по телефону.

– Я тебе сказал только, что мы как пидары, но ничего больше.

Она вздохнула немного разочарованно.

Алкоголь действует на баб неким подобием афродизиака. Выпив пару рюмок, они решают, что можно не притворяться, что ты не шлюха. Ей стало жарко, и она сняла блузку, оставаясь в одном леопардовом бюстгальтере. Я немного приуныл, понимая, что всё, что было раньше, оказалось лишь пуш-апом.

Штефан слегка отъезжал. Он достал из кармана свою опасную бритву и томно разглядывал её в свете пламени.

– Вампиры живут среди нас, – сказал он, поворачиваясь к Ане. – Я один из них. У нас нет клыков, мы не боимся солнца, всё, что нам осталось – это привязанность к крови и красота. – Он откинул длинные редковатые волосы на плечо, стараясь произвести впечатление. – Кровь – это мой наркотик. Всё, что мне осталось после того, как меня бросил этот кокаинист.