Линия фронта - страница 35
— А… сапер-водичка! — встретили его старые знакомые.
Шалаш разведчиков напоминал курень: стены и крыша были связаны из ветвей и не спасали ни от дождя, ни даже от мошки. Вверху светили приткнутые три или четыре карманных фонаря.
У разведчиков шел инструктаж. Евгений хотел уйти, но его остановили.
— Кончили. Зачем пришел? — раздался голос Кузьмы.
— Для взаимодействия… — нашелся Евгений, пристально разглядывая сидящих. В дальнем конце среди бойцов заметил Анечку и еще девушку-радистку. У Евгения екнуло сердце. Но он тут же перевел глаза на Кузьмина, который с недавнего времени тоже командовал взводом и получил старшинское звание. Никаких, правда, военных школ он не кончал, но природная сметка и житейский опыт с лихвой выручали его.
— Добро! С нами не пропадешь, садись. — Кузьма схватил Евгения за гимнастерку и потянул.
Рыжий Кузьма по-прежнему оставался лихим лазутчиком, без него не обходилось ни одно серьезное задание. Однако при отходе с плацдарма его зацепила пуля, и он почти неделю отлеживался. Он и нынче еще прихрамывал, пребывал на правах раненого — без ремня — и томился от скуки. Приход свежего человека был для него как нельзя кстати.
Кузьма с ходу начал что-то рассказывать, явно смешивая быль с небылицами. К ним придвинулось с десяток разведчиков. Грубовато потеснив Евгения, рядом уселась Анечка. Евгений сквозь гимнастерку ощутил ее тепло.
— Чем же вас потешить? — разошелся Кузьма, задорно глядя на смеющиеся лица товарищей, и вдруг предложил: — Сыграем?
Евгений с удивлением уставился на карты, и Кузьма небрежно проронил:
— Трофейные, понимаешь…
История с картами в кругу своих была давно известна, потому что Кузьме тут же подыграли:
— Проясни, Иваныч!
— Чего прояснять? Заскочил я в блиндаж, а там офицер… Хороший такой, чистокровный. «Хенде хох!» — кричу.
— А он?
— За пистолет! — Кузьма поглядел на свет червонного короля.
— А вы?
— Кляп ему в рот, хватаю сумку…
— А он?
— Карты, говорит.
— Как же говорит — с кляпом?
— Цыц!.. Лейтенант Журков потом пенял: карты, да не те…
Так ли было, не так ли — к Кузьме не придирались. Бойцы благосклонно слушали «треп», тем более что в деле Кузьма действительно был храбрым и находчивым.
Сдали в подкидного: Евгений с Кузьмой — против девчонок. Но игра скоро надоела, девчонки стали озоровать. Евгений видел, как Анечка припрятала карту.
— Детская игра, — заметил он. — Мне пора.
На дворе совсем стемнело. Пройдя шагов десять, Евгений услышал, что его догоняют. Это была Аня.
— Ну, здравствуй. — Аня взяла его под руку.
Они шли по лесу. «Вот ведь как бывает. Я ее в детстве и не примечал вроде, а она запомнила. Больше, говорит, никого из дворовых ребят не помню, а тебя очень даже хорошо помню…»
Потом они зашли в дом, где располагался Евгений, и долго сидели. Аня что-то говорила ему, и голос у нее был ласковый, но Евгений улавливал лишь ее теплое дыхание и уже не слышал и не понимал слов.
— Видишь, какая я?.. Я, милый, два года с геологами в экспедиции… Потом в Киев вернулась, дуреха. С искусством захотелось на «ты».
— Артисткой?
— Погорелого театра… Попался на пути баламут. Художник, в общем. Тары-бары-растабары… Красивая, мол, стройная… И стала я натурщицей.
— Так просто? — вырвалось у Евгения.
— Вроде любила, замуж хотела, да его родители воспротивились… В общем, вот какая артистка.
Евгений думал о художнике, а почему-то представлял Костика, его лицо с недоброй ухмылкой. Где-то за Костиком мелькнула Муся, но ее оттеснила близкая Аня. И в то же время он ощущал отчужденность: Аня знала жизнь, знала больше, чем Евгений… И он с огорчением, как что-то невозвратно утерянное, тронул Анину руку, но не находил что бы еще у нее спросить. Наконец выдавил:
— Значит, соображаешь в искусстве?
— Искусство — это внутри. Вот в тебе я что-то нашла… Не смешно?
В комнате зависла неловкая тишина, которую Евгений не знал, как разорвать.
В комнату ворвался приглушенный раскат, дзинькнуло стекло.
— Орудие, — сказала Аня.
Евгений промолчал, какое-то оцепенение связало его. Аня была рядом, ему хотелось обнять ее, но что-то сдерживало, он не мог шевельнуть рукой.