Лишний человек - страница 22

Саша ничего не возразил, да и что тут можно было возразить? Дел у них и правда навалом. И все важные.

— Ладно, — вздохнул он. — Мне пора. Хотел вечером прийти тебя послушать, да вряд ли успею.

— Ну в другой раз.

— Ага. Удачи!

Удача не помешает, это да. Ваня задумчиво повертел на столе кружку с остатками кофе и только усилием воли заставил себя остановиться. Не хватало теперь еще кофе на себя расплескать. Какой-то он стал неуклюжий… Все-таки, как ни делай вид, что все в порядке, а на душе скверно, и чем дальше, тем хуже.

Как Саша может работать с такой тяжестью на сердце? Как он вообще может быть таким спокойным и деловитым? Ваня старался равняться на него, но чувствовал, что получается плохо. Неизвестность — вот что хуже всего. Она выматывает, выпивает жизненные силы. Если загнать ее в рамки какого-нибудь плана, разбить на пункты, на порядок действий, становится легче. Но это старое доброе правило теперь не срабатывало. Не было у них никакого плана, они хватались за все подряд, но в руках оставалась только щекочущая пустота. Есть и еще одна уловка: лучшее лекарство от невзгод — работа. И к нему Ваня, разумеется, прибегал. Но и оно перестало действовать. Петь было тяжело. Он справлялся, он убеждал себя, что большинство зрителей не замечает разницы. Он раз за разом потом просматривал записи выступлений — все в порядке, ощутимых огрехов нет. Ну, кроме тех, которые всегда были. Но вот опять ему выступать — знакомый зал, любимая программа… и никакой радости от этого.

Бр-р, это уже навязчивая идея, фобия. Распространенная, кстати, проблема, многим артистам знакома. Одна-единственная неудача порой лишает свободы и уверенности надолго. Всегда помнишь о ней, гонишь эту мысль из головы, и все равно помнишь. Она сидит в тебе, как заноза, как скрытый дефект, который только и ждет момента, чтобы дать знать о себе. И все — прощай, непосредственность, прощай, свободное дыхание.

До сих пор Ваню эта беда обходила стороной. Он легко перешагивал через неудачи, он смотрел только вперед, а впереди всегда была манящая светлая дорога. И вот вдруг запнулся на ровном месте и не может идти дальше. Черт бы с ней, с суперспособностью, которая пропала, кажется, с концами. У Саши вон еще сохранилась, а у него нет. Но дело ведь не в ней… неужели он больше не сможет петь? Неужели это зависело только от присутствия Сёмы?

Да ну, ерунда. Думать о таком перед выступлением — последнее дело. Лучше поломать еще голову над их расследованием.

Телефон тренькнул, и Ваня вздрогнул от неожиданности, чуть не опрокинув кружку. Ага, Люша пишет, отлично!

Люша не проболтается, ей можно верить. Она вон за долгие годы никому не рассказала о своей суперспособности. Ну, кроме мужа, понятное дело. А это трудно, совсем никак себя не выдать. Ваня знал, насколько это трудно.

Надо же, они, оказывается, столько лет выступали вместе, не зная этого друг о друге… Здесь, в Лондоне, к Люше и пришел первый настоящий успех. Это была «Тоска». И тот вечер им всем запомнился, хотя и совсем не так, как хотелось бы. У Люши тогда как раз родился старший, полгода ему было или около того. И она в антракте прямо в гримерке кормила его грудью, а потом Тотоша поехал с ребенком домой, а Люша снова вышла на сцену — навстречу своей славе и буре рукоплесканий. А после спектакля, не успела Люша осушить слезы счастья, как позвонили из полиции и сухо сообщили, что машина Тотоши попала в аварию. Люша еще не смыла грим, и Ваня хорошо запомнил, как посерело ее лицо под яркой краской. Она кое-как содрала с себя платье Тоски, влезла в джинсы, которые забыла застегнуть, и Ваня повез ее к Тотоше.

Был страшный ливень, он и стал причиной аварии — машину Тотоши занесло на скользкой дороге. Но когда Ваня сел за руль, дождь уже заканчивался, и они добрались благополучно. На месте оказалось, что авария была пустяковой, никто не получил ни царапины, все отделались легким испугом. Хуже всех в итоге пришлось офицеру полиции, который забыл сообщить Люше по телефону, что никто не пострадал. И для самой Люши эта история не прошла даром — она больше не выступала в этой постановке и вообще наотрез отказывалась петь Тоску. Но потом все прошло, как это обычно бывает.