Лишний человек - страница 31

Продавец газет в свою очередь посмотрел на Сашу с подозрением и поспешил уйти.

— Ну вот, по крайней мере от голода мы не пропадем, — сказал Саша с нелепой напускной бодростью, за которую ему тут же стало неловко. — Ты хочешь есть? Нет? Ну тогда потом.

Он отнес продукты на кухню и вернулся в комнату. Ощущение сна постепенно уходило, все было вполне реальным — шорох пластикового пакета, шум автомобилей за окном, твердый выключатель светильника. И Сёма, сидящий напротив, и его знакомый проницательный взгляд.

— Расскажи, что ты помнишь, — предложил Саша.

— Да, так будет быстрее. Помню я не слишком много. Твой рассказ явно займет больше времени.

— Но свое имя помнишь?

— Да. Точнее, не то чтобы помню… Я и его забыл. Но у меня в кармане было водительское удостоверение с фотографией. Заодно узнал, что я умею водить машину. И мотоцикл.

— И по-английски говоришь.

— И не только по-английски. А еще играю на пианино. Наверное, еще что-то умею, просто не было случая проверить.

— Получается, это все у тебя осталось. Твои знания и умения. Ты не помнишь только… что именно?

— Не помню, кто я такой. Что со мной было и как я здесь оказался.

— Давай по порядку тогда.

Сёма рассказывал спокойно и размеренно, давая Саше время осмыслить услышанное, терпеливо отвечал на сбивчивые вопросы, возвращался к началу, по мере сил описывал детали. Саша старался слушать внимательно, но то и дело терял нить рассказа, поэтому время от времени повторял вслух то, что услышал, своими словами, чтобы не запутаться и не увязнуть снова в зыбкой трясине неопределенности.

Сёма не помнил, что именно с ним произошло. Очевидно, что-то плохое, но когда он пришел в себя, это было похоже на мирное пробуждение ото сна. Сначала он осознал, что где-то рядом звонко поют птицы, и он долго слушал их, не открывая глаз, пытаясь различить разные голоса. Кругом плыла теплая и ленивая летняя ночь, похожая на кисель. Потом совсем близко протарахтел автомобиль, и ему пришлось проснуться окончательно.

Он сидел на скамейке в парке, под старой липой, совершенно один, и в поле зрения ни души, только птицы над головой. В небе медленно перекатывалась и таяла прозрачная луна, словно кусок сахара в кружке с остывшим чаем. Это сравнение само родилось у него в голове, и он ясно представил эту кружку в своих руках. Кто-то положил туда сахар по ошибке, он ведь не пьет сладкий чай. Но нет, чай тут ни при чем, какая-то другая ошибка, другая странность, которая с ним произошла, поэтому он оказался здесь, в парке. Он попытался вспомнить, в чем тут дело, но вокруг так бешено стрекотали цикады, что он никак не мог сосредоточиться. Тогда он подумал, что это, наверное, не цикады, а просто у него звенит в ушах, и сразу наступила тишина.

Прошло еще сколько-то времени, он этого не заметил, и очнулся от того, что парк наполнился шумными людьми. Стало понятно, что и он — один из них, и ему тоже, видимо, надо куда-то идти, с кем-то говорить, на ходу смотреть в телефон… Так он обнаружил, что у него нет телефона. Зато в карманах нашлось водительское удостоверение. Заглянув в зеркальную гладь неработающего фонтана, он убедился, что в удостоверении его фотография, а значит, и имя его. Еще в кармане был бумажник, а в нем — сколько-то денег и банковские карты. Больше ему ничего не удалось узнать о себе в этот день. Да и последующие дни мало что к этому добавили. Он безуспешно искал себя — в буквальном смысле, не в переносном. Я потерял себя, и я не тут, Ромео нет, Ромео не найдут… Он помнил книги и стихи, которые прочитал когда-то в прошлой жизни, и явственно напоминал себе героя какого-то романа, и даже понял в конце концов, что это за роман. Но сама его прошлая жизнь безвозвратно потонула в непроницаемом тумане.

— А ты не догадался пойти в полицию и объяснить им прямо, что произошло? Ну, у тебя ведь голова хорошо соображала, и по-английски ты без проблем…

— Видимо, соображала все же не очень хорошо первое время. Потому что я до этого додумался не сразу. Первые день-два я вообще ни о чем не думал, кажется. Мне хватило наличных денег на еду и крышу над головой. Больше мне ничего не было нужно. А вот потом — да, потом я проснулся окончательно.