Литературная Газета, 6620 (№ 45/2017) - страница 41

Всероссийскую известность Киму Балкову принесли повести «Росстань» и «Мост», романы «Его родовое имя» и «Рубеж», пронзительная книга рассказов «Небо моего детства». Писатель привёл с собою необычного для того времени героя. Он вроде бы твёрдо идёт по жизни, а оступается, многое имеет, а страдает, не украл и не обманул, а совесть болит. О шукшинских героях говорили: «чудики». У Балкова они другие, но тоже из жизни выхваченные, с непростыми, своевольными характерами.

Вот, например, рассказ о деревенском фронтовике Евсее. Таких людей прозаик, сын фронтовика, хорошо знал. Этот Евсей, отпахав свою войну, вернулся домой с надеждой, что теперь-то его, победителя, ждут достаток, работа по душе и жизнь без окрика. А в бабьей голодной и обносившейся деревне его опять ждали тягловая повинность и нищета. И бросился Евсей в бега искать по свету райские кущи. Заглянет раз в год домой, посмотрит на свою бедную Гланю и опять в дорогу. А избёнка после его побывок всё полнится и полнится огольцами. И когда «настрогал» Евсей пятерых, пришлось ему поклясться: всё, набегался, остаюсь дома! Но как-то в степи он упал на землю и стал заворожённо слушать гул дальнего поезда, бормоча: «Идут поезда, идут… А меня в тех поездах нету!..» И опять кинулся мужик на станцию, вскочил в проходящий. Видели, как плакал фронтовик, конечно, не только от житейской неустроенности, но и от душевной потерянности, от несбывшихся надежд…

Какая это литература? Да та самая, что подарила нам распутинские «Последний срок», «Прощание с Матёрой» и «Живи и помни», шукшинские рассказы из сборника «До третьих петухов», беловское «Привычное дело»… В произведениях Кима Балкова главным было стремление автора не отступать от правды, подталкивать читателя к пониманию сложности жизни. На страницах его романов, повестей и рассказов шла неутихающая, подспудная борьба добра и зла, охранителей и разрушителей вековых народных традиций, нравственных основ. И что бы мы ни говорили о подцензурных временах, а идеологическим надсмотрщикам приходилось считаться с подлинными талантами.

Упомянутые произведения Кима Балкова напечатали крупнейшие издательства страны «Советская Россия», «Современник» и «Советский писатель», его прозу широко публиковали столичные и сибирские журналы. Писателю была присуждена Государственная премия Бурятии, дважды – премия журнала «Смена». О творчестве сибиряка размышляли известные критики Андрей Турков, Юрий Лукин, Лилия Полухина, Владимир Шапошников, Василий Найдаков, писатели Исай Калашников и Борис Костюковский.

В конце восьмидесятых мы с Кимом Николаевичем переехали в город нашей юности Иркутск. Здесь он словно обрёл второе дыхание. А главное – его осмысление жизни, художественное письмо получают глубокие, законченные черты. Первый же иркутский роман «Идущие во тьму», посвящённый Гражданской войне в Сибири, показал новые возможности автора в постижении самых потаённых чувств и переживаний героев. Русские люди, вовлечённые в братоубийственную бойню, впадают то в жестокую ярость, то в позднее раскаяние, их охватывает то ужас от содеянного, то безразличие к чужой боли. Писатель мастерски рисует мотивы противоречивых и неуправляемых поступков своих героев, углубляясь в подсознательное и трудно объяснимое.

Наверно, кровоточащая тема нашей недавней истории не давала покоя прозаику. Через несколько лет он вернулся к ней в романе «От руки брата своего». Если в «Идущих во тьму» речь шла о начале разгрома Белого движения в Сибири, то в новом повествовании писатель проследил эту трагедию до конца. Фигуру обречённого на гибель генерала Каппеля из первого романа сменил здесь атаман Семёнов, казнённый уже после Отечественной войны. Новизна всей эпопеи прозаика была в том, что автор не брал на себя роль судьи, определявшего правых и виноватых. Целью его было с предельной правдой, с наибольшей художественной выразительностью воссоздать картину происходившего.

Заметным явлением в российской литературе стал следующий роман Кима Балкова – «Будда». Как известно, жизнь и деяния основателя одной из древнейших религий, реального исторического лица, почти не освещены в художественной прозе. Нужна была большая творческая смелость, чтобы, с одной стороны, создать не обожествлённый, застывший, а живой образ Будды, сына арийского царя, и, с другой – передать во всей сложности его философские и нравственные искания. Тут потребовалась особая стилистика.