Ловцы троллейбусов - страница 23

– И долг отдам... Обещаю.

С лязгом захлопнулась за ним входная дверь. Я стоял на площадке возле почтовых секций и растирал лоб и левую сторону груди. И тут в ноги мои ткнулось что-то теплое и ласковое,.. Я зажмурился, а потом снова открыл глаза. Видение не исчезло. Тогда я присел на корточки и осторожно погладил его по курчавой белой шерстке.

Это был пес. Очаровательный пес. Он доверчиво и сиротливо тыкался прямоугольной мордочкой мне в колени. Рыжее пятнышко опоясывало его глаз – пес как бы подмигивал мне.

Итак, я бы назвал его... спаниелем... Пудель – чересчур сладко и пахнет пудрой. Овчарок и боксеров я умел отличать, такс – тоже. Терьер, пожалуй, грубовато.., Ну хоть чем-нибудь смягчить – скажем, эрдельтерьер или тойтерьер, – тогда подойдет.

Белый, в рыжих пятнах, с добродушной мордочкой, уши торчком, он внимательно и сочувственно смотрел на меня. Шерсть вилась мелко, как у ягненка, и я не мог удержаться, чтобы еще раз не погладить его. Он завилял хвостиком-обрубком.

– А где твой хозяин? – спросил я, выглянув на улицу. Наклонился и легонько подтолкнул его ладонью – так дядя Гриша подталкивал свой поедающий неровности рубанок. Пес не уходил и то ли от холода, то ли стараясь меня разжалобить, мелкомелко дрожал. Я взял его на руки.

В моей комнате ему, кажется, понравилось. Но из съестного я располагал лишь четвертью буханки ржаного. У меня, правда, оставались деньги на ремонт прохудившегося ботинка, однако эту скромную сумму я не отваживался растратить. В качестве временной меры приобрел в сигаретном киоске целлофановый пакет за пять копеек и натягивал его на ногу, словно носок, а, чтоб не сползал, сверху обвязывал тесемочкой. Так и обходился, а ботинок после каждой прогулки сушил на батарее.

Но не мог же я морить своего гостя голодом.

Пес внимательно наблюдал за тем, как я обматываю шею шарфом, как обуваю ногу в пакет... И потявкивал одобрительно.

Я намеревался запереть его в комнате, но вернулась Евдокия. Укрыв собачку на груди, под пальто, словно голубя – наружу выглядывала лишь ее беленькая мордочка, – я попытался незаметно выскользнуть из квартиры. Старуха обладала дьявольской остротой зрения.

– Кроликов развел! – всплеснула руками она.

Первым делом я устремился на почту, к Чужедальнему. Он сидел за огромным своим столом и читал свежие газеты. Целый ворох развернутых газет топорщился перед ним.

– А, старый знакомый, – поднимаясь, приветствовал он меня. – Давно не заглядывали! Закончили свое письмо?

– Як вам совсем по другому вопросу, – заговорил я, – Одно время я сотрудничал у вас... Помогал... Помните? Не могли бы вы написать справку, которая бы это подтвердила?..

– Не могу, – сразу посуровел Чужедальний. – Не могу. Устраивайтесь к нам на постоянную работу, тогда через некоторое время... А вы, я смотрю, собаку завели...

Я обещал, что обдумаю его предложение. И вновь понес пса на руках, теперь уже до магазина. Здесь опустил на землю, а он вдруг припустил со всех ног.

– Стой, пропадешь! – крикнул я и рванул за ним. Он бежал все быстрее, несколько раз я терял его из виду, угодил в лужу... Наконец нагнал перед массивной дверью старого, мрачноватого дома, где пес остановился и терпеливо ждал. Я потянул за тяжелое медное кольцо-ручку. Вверх по широким каменным ступеням устремился он. Одна из дверей, выходивших на просторную лестничную площадку, уже открывалась.

Какая женщина стояла за ней! Я узнал ее тотчас. Ту долю секунды, что она видела только меня, лицо ее оставалось встревоженным и удивленным, но едва заметив пса, она преобразилась, рассмеялась и наклонилась к нему. Ее черное свободное платье было подпоясано золотисто-блестящим шнуром. А в руках она держала букетик синих астр.

На шум проворно прибежала небольшого роста полненькая старушка в фартуке. На ходу она вытирала о фартук руки. Пес радостно метался от одной женщины к другой.

– Как нам благодарить вас? Где вы его нашли? И откуда узнали наш адрес? – вспомнила обо мне женщина в черном.

– Он сам меня привел, – смущенно переминаясь с ноги на ногу, признался я.

– Что же вы стоите? – сказала она. – Идите сюда.