Ловля ветра, или Поиск большой любви - страница 23

Пытаюсь быстро сообразить, что делать, чем помочь. Кинулась за зеленкой. А была уже одета для юбилея, только платок шейный выбирала поэлегантнее — или все-таки длинный узкий шарф, полосатый, стильный, хоть и постный? Нацепила шарф, а тут и дети пришли.

Так, спичка, ватка, зеленка… Ой! Облила зеленкой пальцы. Ладно, ерунда. По сравнению с проблемами Черныша это пустяк.

С улицы слышны возня, повизгивание пса и крики: «Кита! Дурак! Помогай держать, тяжело же!»

Операционное поле готово. Буквально заваливаясь назад от тяжести, Юля держит пострадавшего, Никита тоже придерживает, мы все втроем склоняемся над лапой. Только один раз дернулся Черныш, когда коснулась ваткой обнаженной кости. Потом лежал тихо, будто понимал, что лечат, только слезы катились градом. «Миленький, хороший, потерпи немножечко…» — уговаривали мы его, и он терпел. Обработав зеленкой, приложила к ране листья золотого уса, забинтовала — может, неправильно, но уж как Бог на душу положил. Стильный мой шарф при этом свободно взаимодействовал с грязным, в рыжих экскрементах, собачьим хвостом. «Его еще искупать надо, — жалостливо проговорил Никита и принялся отколупывать какашки с хвоста. А потом добавил горестно: — Как вообще можно собаку убивать?!»

Час спустя я уже была на юбилее, среди шумных и нарядных сотрудников. Жевала бутерброд с семгой и тоже думала, как вообще можно убивать?..

— Что это у вас с рукой, Ольга Петровна? — участливо спросила сотрудница.

— А, собаку лечила, — вяло махнула я зелеными пальцами, но увлекшись, рассказала как было дело. И уж до самого конца праздника ходила сотрудница с печальным лицом, а, расставаясь, призналась, что все еще думает о собаке.

«Звери, живя вместе с людьми, становятся ручными, а люди, общаясь друг с другом, становятся дикими», — вот что думал по этому поводу Гераклит. В каком веке он жил?

Вечерняя служба. Маленький светлый храм святой Марии Магдалины. Люди стоят благоговейно, никто не суетится, не шуршит пакетами. Тихо, благостно. Из угла храма, где проходит исповедь доносятся слова молитвы: «Или под клятву свою ведошася…»

Галина слушает эти, именно эти слова священника, и сердце ее пронизывает привычная уже боль. И мысли уносятся далеко, в те дни, когда она, юная, счастливая, вышла замуж. Вышла по любви, и казалось тогда, что вся жизнь, полная детского смеха, сияющая, радостная семейная жизнь впереди, надо только чуточку обождать, не спешить с детьми, просто сейчас не время… Они хотели троих — не меньше. И дом, в который она вошла после свадьбы, был просторный, на земле, с вишнями под высокими окнами. И двор был… Но болела тяжко мать, свекровь. Лежала в своей комнате, глухо, надрывно кашляла, слабела на глазах. Смотрела отсутствующим взглядом в окно на качающиеся ветки. Не ела.

Невестка сначала обижалась, мол, все ей не так. А потом поняла, почуяла дыхание смерти, увидела в тускнеющих глазах свекрови приближение неведомого, страшного.

Ухаживала за ней, преодолевая отвращение и страх. Терпела. И думала, не могла не думать, о будущем.

Комната, где лежала свекровь, хороша была под детскую. Квадратная, светлая. Конечно, сразу надо будет сделать капитальный ремонт. Все выкрасить, обои поклеить, линолеум настелить, чтобы исчез, выветрился запах беды, запах смерти.

Под стеночками надо кроватки поставить, а посередине ковер, чтобы дети играли. Шкафчик для игрушек тоже поместится — если по месту заказать. И от их с мужем спальни недалеко, как раз слышно будет, если кто из малышей заплачет.

Пока же она просыпалась от громкого стука в стену. Надо было встать, дать свекрови кислородную подушку. Та хватала беззубым ртом жадно, задыхаясь, сипя. Раздышавшись, наконец успокаивалась, слегка даже розовела. Благодарно смотрела на невестку.

Мужа Галина в такие ночи не будила. Во-первых, не добудиться, а во-вторых, он так терялся, бедный, так трясся. Да и белье она уже не надевала на ссохшееся тело свекрови — незачем. И ухаживать так легче. Зачем ему видеть наготу матери…

Рывком поднимала свекровь, перестилала ей постель и в очередной раз говорила себе: «Только б не забеременеть, только б не было детей… Не сейчас…»