Ловушка для беглецов - страница 19
И я рассказал им, как сторож очень удивился, что лёстница была спрятана не под забором, а в другом месте. Я еще тогда подумал, что если он знает, что она спрятана, значит, он ее и спрятал. Но это показалось мне странным. Зачем сторожу прятать лестницу, когда она может спокойненько стоять у его будки?
— А теперь все ясно! — говорил я. — Лестница-то тяжелая. Чтобы не таскать ее туда-сюда, он и сказал своему сообщнику, чтобы тот ее поближе к чердаку спрятал.
— Это, что же… Дядя Вася — вор, что ли? — неуверенно переспросил Фимка.
— Конечно, вор! Они ночью с новой фабрики ткань украли, на лодке перевезли через речку и здесь спрятали. Алешк, это ты точно про лодку слышал?
— Точно.
— Вот видишь, — сказал я Фимке. — Только он не один воровал, а с кем-то.
— Сторож… Как-то не верится… — все еще сомневался Фимка. — Он ведь сторожить должен?
— Мало ли кто чего должен. Вот я учиться должен, а не хочу. Нет, я теперь понял, почему он так беспокоился за свой чердак. Если б тут ничего не было, то и беспокоиться не надо. Усек?
— А что же теперь с нами будет?!
— Пока об этом никто не знает, ничего не будет.
— А вдруг воры вот прямо сейчас придут?.. — испуганно сказал Фимка, и его круглые глаза стали еще круглее. — Придут, увидят нас и… того! — Он полоснул себя ладонью по горлу. — Чтоб без свидетелей…
Он так здорово это показал, что мне стало немного жутковато, но я и виду не подал.
— Ну даешь! Ты что, дядю Васю не знаешь?! — рассмеялся я, но смех у меня получился каким-то неестественным.
— Дядю Васю я знаю. Только вон Алёшка говорит, что он был не один, а с кем-то!.. И если они придут сюда…
— Дыши в тряпочку! — оборвал я его. — Панику тут разводишь! Ясно дело, что придут, но только ночью. Воры всегда ночью действуют. Так что времени у нас навалом. В общем, надо быть ко всему готовыми, — сказал я и неожиданно добавил: — А лучше скорее убраться отсюда.
— Это хорошо бы, — согласился Фимка. — Только как же быть с ним? — кивнул он на Алёшку.
Тот стоял рядом и с беспокойством поглядывал на нас. Мне стало неудобно, неловко, что ли, — как же я мог забыть о нем! Еще подумает, что мы трусы, и я отмахнулся от Фимки:
— Ладно, что-нибудь придумаем! Сейчас светло, и бояться нечего. Пойдем посидим, а то я набегался за день. Алешк, пошли, — хлопнул я его по плечу. — Ты есть хочешь? Я тут провиант принес.
В книжках про экспедиции еду никогда не называют едой, а только провиантом.
— Я пить хочу, — засмущался Алёшка, — у меня печенье было, но я его съел… — почему-то оправдывался он.
— Печеньем сыт не будешь, — усмехнулся я. — Сейчас подкрепимся. На всякий случай пойдем на старое место, там спокойнее.
Перетащив чемодан и подстелив под себя большую кучу материи, мы уселись за печной трубой, так чтобы нас не было видно от чердачной двери.
Рядом валялся фанерный ящик. Подвинув его ближе, я поставил на него термос с чаем, банки с жареной картошкой и супом, хлеб — все, что положила Наташка.
— Рубайте. Это сестра мне дала, — объяснил я Алёшке. — Ты ешь, ешь, не стесняйся. Вот суп с курицей…
— А ложки нет? — спросил он.
— Ложки? Ложки нет — забыл. Да ты так, из банки, через край прихлебывай.
— Вот и ложки нет… — недовольно пробубнил Фимка.
— А тебе она зачем? Картошку можно и руками есть. Вот так, — и, опрокинув банку, я высыпал в свою ладонь целую горку еще теплой, маслянистой картошки.
За трубой мы устроились отлично. Сидели вокруг ящика, словно какие-нибудь кочевники, поджав под себя ноги. Солнце уже немного склонилось, и теплые лучи его падали прямо на наш стол.
Вокруг валялась и висела ткань, разбросанная Фимкой и Алёшкой по всему чердаку. Слышно было, как голуби царапали коготками по железной крыше.
Поев немного, Алёшка передал банку мне:
— Я не могу, тут лапша очень большая — глотать больно.
— Может, у тебя ангина? — забеспокоился Фимка.
Алёшка прокашлялся:
— Нет, я просто охрип.
— Лучше чай пей: он горячий, от простуды помогает.
— Ангина — это ерунда! — сказал я, запивая картошку супом. — Я этой ангиной тыщу раз болел. Пей чай. Хочешь барбарисину? — Я достал из чемодана конфеты. — Соси — тебе полезно.