Ловушка на зверя - страница 14

Рассумовский озадачено взглянул на царственную любовницу, но, заметив азарт во взгляде, спрашивать ни о чем не стал. Белов лишь нахмурился, гадая, что же такое Елисавета Петровна придумала, чтобы выманить зверя из логова.

— Ладно, Белов, ступай в казармы, отоспись, на охоту скоро пойдешь! — отмахнулась государыня. — А там и свадьбу твою сыграем!

Григорий щелкнул каблуками и вышел.

Левшин поджидал у дворца, он уже успел отвести коней на конюшни, и теперь прогуливался, то и дело раскланиваясь с многочисленными знакомыми.

— Гриш, ну что? — он подскочил к другу.

— Охота у нас намечается, Сашка, — ответил тот. — Царская охота.

Левшин лишь присвистнул в ответ.

Всю дорогу, проходящую по Питерсхоффу, Насте не давал покоя злосчастные колокольчики, которые Григорий сжимал в руке. Как не пыталась она не думать об этом, в голову постоянно лезли назойливые мысли о букете. Девушка понимала, что ревновать глупо, к тому же колокольчики гвардеец мог собирать и сестре или племяннице, но все равно никак не могла позабыть злосчастные цветы.

В мыслях об этом, Настя искусала себе все губы.

— Приехали, Настасья Платоновна! — Петр спрыгнул с облучка и распахнул дверцу кареты.

Девушка вышла.

— Петр, езжай в казармы, — распорядилась она. — Глашу вдруг там увидишь — накажи, чтобы ко мне шла!

— Будет сделано, барыня! — Петр поклонился и вскочил на облучок, — Пошла, залетная!

Карета со скрипом двинулась по дороге.

Настя подошла к крыльцу, когда её окликнул слишком знакомый баритон, при звуках которого по коже пошли мурашки.

— Анастасия Платоновна, добрый день! Рад, что вы так быстро вернулись!

Девушка обернулась и встретилась взглядом с холодными глазами соседа.

— Михаил Евстафьевич, добрый день! — она постаралась, чтобы голос звучал ровно. — Какими судьбами?

— Да вот, вас жду, — Волков не стал ходить вокруг да около.

— Меня? Зачем?

— Хотел выразить сочувствие в связи с положением вашего батюшки. Простите, что не сказал вам вчера — о бедствиях ваших друзья просветили лишь сегодня поутру.

Настя прикусила губу, подыскивая наиболее подходящий ответ. С одной стороны, вроде бы речь шла о её отце, но с другой — Волков не сказал ничего определенного, а следовательно, мог просто пытаться выведать все у наивной девушки.

— Все это — досадное недоразумение, — наконец сказала она. — Государыня обещала в скором времени во всем разобраться…

— О, Елисавета Петровна взяла покровительство над вами? Это прекрасно. Только… — Михаил сделал вид, что слегка замялся. — Вы же знаете, сколь переменчивы намерения у сильных мира сего. Стоит им узнать, что вы что-то скрыли от них, и их расположение обернется страшным гневом…

Настя опустила глаза, опасаясь, что может выдать себя. Сила забурлила в ней, так и предлагая наказать этого наглеца.

— Побойтесь Бога, Михаил Евстафьевич, — произнесла девушка как можно более миролюбиво. — Какие у меня могут быть тайны от государыни?

— Не знаю, не знаю, — он вновь холодно взглянул на девушку. — Вам виднее, какие…

— Вы поджидали меня, чтобы сказать именно это? — она позволила в голосе насмешку.

— Нет. Предложить вам продать мне вашу девку… Глашу, кажется… Думаю, в сложившейся ситуации деньги не будут вам лишними.

Настя усмехнулась и покачала головой. В этом был весь Волков: сначала попытаться запугать, потом, если не удалось — подкупить.

— Мне не надобно ваших денег, Михаил Евстафьевич, — с достоинством сказала девушка. — Я теперь служу государыне и мне положено жалование, как и всем её фрейлинам. Что же касается моей Глаши, советую вам забыть о ней. Простите, мне пора идти.

Не дожидаясь ответа, она прошла в дом, закрыла дверь, и лишь тогда, прижавшись к полированному дереву спиной, выдохнула. Девушка не сколько боялась своего соседа, сколько не желала с ним общаться. К тому же она искренне опасалась, что Волков способен выкрасть Глашу, и тогда девку никто не найдет.

Настя задумалась. Самым простым было бы рассказать все Белову, но девушка не желала вешать на гвардейца свои проблемы, достаточно уже и того участия, которое Григорий принимал в её судьбе. К тому же еще были колокольчики, которые он собирал кому-то по дороге в Питерсхофф.