Лучше умереть - страница 22

  — Пожалуйста, Василий. Выслушай меня. Пожалуйста.'

  — Однажды ты сказал мне, что скорее умрешь, чем будешь просить милостыню.

  'Я буду. Если бы у меня был выбор: молить тебя о пощаде или вонзить этот клинок мне в шею, я бы с радостью на него наткнулся.

  Виктор колебался. Он не стал задавать очевидный вопрос, и Норимов сглотнул, а потом ответил:

  — Но я не умоляю о своей жизни. Я умоляю о жизни моей дочери».

  ДВЕНАДЦАТЬ

  Виктор, не сводя глаз с охранников Норимова, сказал: — У вас нет дочери.

  — Она дочь Элеоноры. От первого брака. Она была у нее задолго до того, как встретила меня.

  Виктор держал острие ножа напротив пульсирующей сонной артерии Норимова. — Вы не упоминали мне о падчерице.

  — Я тоже никогда не приглашал тебя в свой дом. Это не значит, что я спал на улице».

  Это был хороший момент. Взгляд Виктора метался между русскими парнями, говоря каждому, что он наблюдает и не даст им возможности действовать без его ведома.

  — Вы не возражаете вынуть этот клинок из моего горла? — спросил Норимов.

  — Остается. Вы проходите прослушивание ради своей жизни, так что продолжайте говорить».

  — Хорошо, — сказал Норимов. — Ты действительно удивлен, что я не рассказал тебе о Жизель? Я всегда считал тебя другом, Василий, но это не значило, что я забыл, что ты наемный убийца.

  Виктор кивнул. Он понял. Он никогда никому в этом деле не доверил бы личную информацию, и уж тем более о любимом человеке. Но даже при этом ему не нравилось, что Норимов не доверял ему взамен.

  — Ни при каких обстоятельствах я бы не причинил вреда вашей семье.

  Норимов на это не ответил. Поверил он Виктору или нет, сейчас не имело значения. Сергей и другие тяжеловесы были все еще наготове и готовы атаковать, если Виктор воткнет нож в шею Норимова. Люди выходили из переднего и заднего входов в бар. Некоторые были слишком напуганы, чтобы двигаться. Другие наслаждались шоу.

  Виктор сказал: «Если ты не доверял мне настолько, чтобы рассказать мне о своей дочери тогда, когда у меня не было причин причинять тебе вред, зачем говорить мне сейчас, когда у меня есть все основания, которые мне могут когда-либо понадобиться?»

  — Потому что эта угроза касается не только меня. Вы знаете, как здесь все работает. Они пришли не просто убить меня. Они хотят уничтожить меня. Если они добьются своего, они сотрут меня с лица земли и всех, кто мне небезразличен. Они убьют моих людей. Они сожгут мой бизнес. После того, как я уйду, они вырвут язык любому, кто посмеет упомянуть мое имя. Я буду не чем иным, как воспоминанием. Лучший способ сделать это - взять Жизель и использовать ее, чтобы добраться до меня. Что сработает, не так ли? Если она у них, я сделаю все, что они захотят, чтобы спасти ее. Но это не сработает, не так ли? После того, как они использовали ее, чтобы добраться до меня, они убьют и ее. Я мог отрубить себе голову, и они все равно не проявили бы к ней пощады. То, что Жизель не моей крови, не имеет значения. Она моя падчерица, моя дочь, и она приговорена к смерти, потому что у нее было несчастье иметь мать, вышедшую замуж за преступника.

  Виктор молчал.

  — Теперь ты понимаешь, почему я попросил тебя прийти?

  — Да, — сказал Виктор, отводя острие ножа от шеи Норимова. — Ты меня убедил. Я не собираюсь убивать тебя сегодня вечером. Я не могу обещать, что завтра будет то же самое.

  Напряжение покинуло мышцы Норимова. Он оглядел редкую толпу оставшихся посетителей и сотрудников бара. — Может быть, нам следует найти другое место, чтобы продолжить этот разговор.

  'Согласованный.'

  Норимов отошел от будки.

  'Что ты делаешь?' — спросил Виктор. Прежде чем Норимов успел ответить, он добавил: «Вы сказали, что заплатите за мой обед».

  Брови Норимова приподнялись, губы приоткрылись, но он потянулся за бумажником.

  — Оставь хорошие чаевые, — сказал Виктор.

  * * *

  Переулок лежал в стороне от улицы позади бара. Это была неровная извилистая щель между двумя высокими зданиями. Повсюду валялись мешки с мусором. Виктор стоял с Норимовым в тени в его центре. Даже в темноте Норимов выглядел усталым и испуганным. Виктор не привык видеть его таким. Ему это не нравилось, но это напомнило ему, почему в его жизни никого не было. Он никогда не будет выглядеть так, как сейчас Норимов.