Лук для дочери маркграфа - страница 23

Мальчишка не ответил. Такко тоже помолчал, примериваясь, как лучше расспросить.

— Там, где я вырос, — начал он, — верят, что умершим нет дела до живых. Многие рады были бы советоваться с ними, и есть много разных способов призвать ушедших, но они не помогают.

Улль поднял на него удивлённые глаза, даже ветку опустил и тут же хлопнул себя по щеке, оставив кровавый мазок — комары свирепствовали не на шутку.

— Но неупокоенные-то всё равно придут, — прошептал он.

— Нет, — Такко покачал головой. — В горах столько их лежит… Я даже видел, как тени мелькают, если прямо не смотреть. Но у них свои заботы. У нас было, что один сорвался со скалы, и его невеста несколько ночей сидела над тем местом и просила забрать её с собой. Никто не пришёл.

— А если… если вскрыть могилу, — мальчишка едва шевелил губами, — они же разгневаются…

— Когда роют шахты, иногда натыкаются на кости в старых пещерах, но их легко задобрить. Не знаю, как в здешних краях, но там, где я вырос, умершим нет дела до живых.

— То у вас, — возразил Улль, но вздохнул свободнее и зашагал шире. — Хочешь, я тебе расскажу, как мельник Йохан ехал по мосту и мост рухнул?.. Вот была потеха на всю округу!..

Лесная тропинка вилась неспешно, огибая валуны и особенно густые заросли. К тому времени, когда впереди заблестело озеро, у Такко в голове гудело от количества сведений, которыми его снабдил разговорчивый мальчишка. Как и в других селениях, у местных жителей словно была одна память на всех, и маленький Улль, которому и десяти лет не минуло, рассказывал истории пятнадцатилетней давности, слово в слово повторяя за старшими. Лучшего собеседника и желать было нельзя — только трещал он обо всём подряд, перемешивая истории жителей со старинными легендами.

— А прабабка моя помнит, как в Эсхене расплодились крысы сверх меры и никто не мог с ними сладить. Тогда в городе объявился заезжий человек, и знаешь, как их извёл?

— Знаю. Сыграл на дудке и увёл крыс в озеро. — Легенду о Крысолове рассказывали в каждом городе, вблизи которого был мало-мальски подходящий водоём. — Только ваше озерцо маловато будет.

— Обмелело, — уверенно возразил Улль. — Лет-то сколько прошло! А потом знаешь, что было?..

Разумеется, Такко знал. Лёгче лёгкого было представить себе музыканта в старинном платье — отчего-то в чёрном бархате, — за которым сплошной серой волной следовали крысы, оставив за собой растерянный и ошалевший от радости город. А спустя несколько дней также покорно за ним ушли дети горожан, отказавшихся платить загадочному дудочнику.

— Не могло здесь такого быть, — уверенно сказал Такко притихшему мальчишке. — Смотри, какие топкие берега. Толкать лодку и играть на дудке, хоть и волшебной, не получится. О, глянь, что это там?

На другом берегу за стеной молодой еловой поросли просматривались не то остатки сооружения, не то статуи вроде тех, что стояли вдоль подъездной аллеи.

— Кладбище? — уточнил Такко и прочёл ответ в распахнутых глазах Улля. — Послушай, я знаю, почему ты про разорённые могилы спрашивал. Поглядишь на ваши места, и не верится, что здесь такое могло случиться, верно?

К середине озера вели мостки, на которых были развешаны сетки, сачки и стояли перевёрнутые вверх дном лохани. Такко присел на край, откинул полу плаща и кивнул Уллю:

— Садись. Расскажи, что у вас тут приключилось. Я знаю, что могилы раскрывали. И что маркграф устроил охоту, и кое-кого из ваших не досчитались.

— Откуда знаешь? Мы не говорим об этом, чтобы не разгневать… никого.

«Вернее, чтобы не отпугнуть проезжих торговцев, пополняющих городскую казну пошлинами», — подумал Такко, но вслух сказал только:

— Рассказывай. Я тебя не выдам, не бойся.

Мостки успели подсохнуть после утреннего дождя и вновь стать мокрыми, когда Улль закончил рассказ. Солнце забралось на самый верх неба, и нужно было спешить — в замке их ждали со свежей рыбой. Улль управился быстро — одной рукой бросал в воду приманку, а второй ловко орудовал сачком, и вскоре в небольшой лохани плавало с десяток толстогубых карпов. Мастер, делавший лохань, потрудился на славу: нести было удобно, но всё равно тяжело, и на обратном пути было не до разговоров. Такко шёл, приноравливаясь к мелким шагам мальчишки, отмахивался от комаров и обдумывал услышанное.