Луна и комедианты - страница 9

старик стал вспоминать, как было отмечено 300-летие. Господин Ивао Конго (потомок основателя исполнительской школы Но и нынешний руководитель театра Конго в Киото) был тогда ещё двенадцатилетним мальчишкой и выступал в детских ролях. В тот день Сэнсаку посадил возле театра сосну, теперь она стала гигантским деревом. Старик говорил обстоятельно, неторопливо, и казалось, что рассказам его не будет конца. Через некоторое время с чашечкой сакэ в руках между нами втиснулся Сэнгоро, и мы снова выпили. К сожалению, все знали, что отец и сын Мояма почти не пьют, и сакэ перекочевало от нас к сидевшим рядом хозяину дома Уэда и актёру Муто, они его и прикончили.

Надвигались сумерки, и деревья в парке стали постепенно темнеть. Небо понемногу окрашивалось в тот серовато-синий цвет, какой обычно бывает перед восходом луны.

Осенью в Киото прохладно, особенно утром и по вечерам, и люди, которые к этому не привыкли, легко простуживаются. Когда мы с женой выходили из дому, было ещё очень тепло и я надел кимоно без подкладки. Сидя сейчас близ воды, я вдруг почувствовал, что меня начинает пробирать дрожь.

Между тем тревожившая меня тучка, что висела над горами, незаметно исчезла, и сейчас всё небо было совершенно чисто. В дни осеннего полнолуния такое небо бывает едва ли раз в десять лет. Как я уже говорил, в прошлом году мне чертовски не повезло, я попал в глупейшее положение со своей затеей в храме Хэйандзингу. Поэтому сегодняшняя удача особенно радовала меня. Мы поднялись со своих мест, и гости, находившиеся в зале, тоже все высыпали на веранду. Начались споры, откуда появится луна. Все тыкали пальцем в небо, указывая кто на сосну, что росла на вершине, кто ещё на что-то. И вдруг в наступившей тишине послышалось приглушённое пение. Почти не раскрывая рта, голосом чревовещателя старик Сэнсаку запел песню о молодой, прелестной, как «вишни лепесток», гетере.

Знавшие слова этой песни гости во главе с мамашей Ямаути сначала робко подхватили:

И потом окрепшими голосами дружно грянули:

Потом старик Сэнсаку промурлыкал ещё одну песенку:

Затем раздался голос достопочтенной госпожи Ямаути:

Все хором продолжали:

Кто-то воскликнул: «Смотрите! Вон там белеет. Должно быть, восходит луна!» Над горами действительно уже струился какой-то свет. Но луна вела себя, как знающий себе цену актёр, который тем меньше спешит с выходом на сцену, чем больше неистовствует нетерпеливая публика.

Почтенная мамаша Ямаути снова подала голос:

«Уж много раз бывал я на Востоке», — начала она, и громкий хор присутствующих продолжал:

Наконец из-за гребня горы показалась луна. Круг её отразился в пруду, серебристо-голубым светом засверкала его гладь, молочной белизной засветились нежные водяные лилии, и стал отчётливо виден каждый их лепесток. Кто-то из присутствующих заверещал:

Затем ещё кто-то запел одну из тех прелестных народных песен, что родились в Хаката:

Потом один из гостей продекламировал нечто в стиле Удзаэмона:

Под конец кто-то запел:

Эту песенку, вышедшую из весёлого квартала Гион, подхватили все. На сей раз к хору присоединился даже я.