Лунный камень - страница 10

– Что опять случилось? – повторил я.

– Розанна снова опаздывает к обеду, – сказала Нэнси. – И меня послали ее привести. В этом доме вся самая тяжелая работа падает на мои плечи. Оставьте меня, мистер Беттередж!

Особа, упомянутая здесь как Розанна, была нашей второй горничной. Питая нечто наподобие сострадания к нашей второй горничной (почему – скоро узнаете) и видя по лицу Нэнси, что в разговоре со своей сослуживицей она собирается употребить бранных слов несколько больше, чем требуется в данных обстоятельствах, я вдруг подумал, что мне особо нечем заняться и я мог бы сам привести Розанну, намекнув ей, что в будущем надо быть пунктуальнее. Я знал, что от меня она этот совет примет с благодарностью.

– Где Розанна? – спросил я.

– На песках, конечно, – ответила Нэнси, мотнув головой. – Сегодня утром у нее в очередной раз голова закружилась, и она попросилась сходить подышать воздухом. Как же она мне надоела!

– Возвращайся к обеду, девочка моя, – сказал я. – Мне она не надоела, так что я сам приведу ее.

Лицо Нэнси, наделенной хорошим аппетитом, просветлело. Когда Нэнси довольна, на нее приятно посмотреть. А когда на нее приятно посмотреть, я щелкаю ее по подбородку пальцем. И в этом нет ничего безнравственного, просто у меня такая привычка.

Я взял трость и отправился на пески.

Нет, вот так сразу вести вас на пески нельзя. Мне стыдно, что я вас снова задерживаю, но вам просто необходимо сперва узнать историю песков и Розанны по той причине, что исчезновение алмаза имеет к ним обоим самое непосредственное отношение. Как же я стараюсь вести повествование, не отвлекаясь, и как плохо у меня получается! Но послушайте, люди и вещи имеют обыкновение появляться в нашей жизни непредсказуемо и, можно даже сказать, напрашиваются на то, чтобы быть замеченными. Отнесемся к этому спокойно и будем кратки; скоро мы окажемся в самой гуще загадки, обещаю!

Розанна (если говорить о человеке прежде, чем о вещи, чего требует обычная вежливость) была единственной служанкой в доме, взятой на службу недавно. Где-то за четыре месяца до описываемых мной событий миледи, пожелав спасать недавно вышедших из тюрьмы падших женщин от возвращения на дорогу преступности, побывала в Лондоне в одном исправительном заведении. Смотрительница, видя интерес миледи к этому заведению, указала ей на одну девицу по имени Розанна Спирман и рассказала ей историю до того душещипательную, что я не осмелюсь здесь ее повторить, ибо не хочу волновать себя, да и вас, без нужды. Если коротко, то Розанна Спирман промышляла воровством, но, поскольку она была не из тех воров, которые создают целые компании в Сити и обворовывают тысячи, а из тех, что обкрадывают кого-то одного, правосудие настигло ее, после чего последовали тюрьма и исправительное заведение. Смотрительница, невзирая на прошлое Розанны, считала ее редкостной души человеком, который только и ждет возможности доказать, что она достойна сердечного участия любой доброй христианки. Миледи, будучи такой доброй христианкой, каких мало, ответила на это смотрительнице: «У Розанны Спирман будет возможность доказать это у меня на службе». Спустя неделю Розанна Спирман поступила в наш дом второй горничной.

Ни одной живой душе не была рассказана история девушки, кроме Рейчел и меня. Миледи оказывала мне честь, советуясь со мной по разным вопросам. Поговорили мы и о Розанне. В последнее время я перенял привычку покойного сэра Джона во всем соглашаться с миледи и горячо поддержал хозяйку относительно Розанны Спирман.

Нашей бедной девице не могло повезти больше. Никто из слуг не мог попрекнуть ее прошлой жизнью, поскольку никто не знал, как она жила раньше. Она получала жалованье и пользовалась преимуществами наравне с остальной дворней, да еще миледи иногда потихоньку подбадривала ее добрым словом. В ответ она, должен сказать, показала себя вполне заслуживающей доброго к себе отношения. Не обладая физической силой и будучи подверженной упомянутым выше приступам головокружения, она старательно взялась за работу, не жаловалась, обязанности свои исполняла аккуратно и четко. Вот только у нее не получилось подружиться ни с кем из служанок, кроме моей дочери Пенелопы, которая всегда была добра к Розанне, хоть особенно и не сближалась с ней.