Лунный камень - страница 40

Первым делом он созвал слуг и велел все двери и окна на первом этаже (за исключением входной двери, которую я открыл) оставить точно в таком положении, в каком они находились вчера вечером, когда мы запирались. Далее он посоветовал кузине и мне еще раз проверить, не закатился ли алмаз случайно в какое-нибудь невидимое для глаз место, скажем, под заднюю стенку шкафчика или за стол, на котором стоял шкафчик. Обыскав вместе с нами оба места и ничего не найдя, вдобавок еще раз допросив Пенелопу и услышав от нее не больше того немногого, что она уже мне рассказала, мистер Франклин предложил поговорить с мисс Рейчел и отправил Пенелопу постучать в дверь ее спальни.

На стук из спальни вышла миледи, а в следующее мгновение мы услышали, как мисс Рейчел заперла дверь изнутри. Моя хозяйка подошла к нам, вид у нее был растерянный и огорченный.

– Исчезновение алмаза ошеломило Рейчел, – сказала она в ответ на вопрос мистера Франклина. – Она сама не своя и даже со мной не хочет говорить. Пока что вы никак не сможете с ней пообщаться.

Преумножив нашу растерянность этим рассказом о мисс Рейчел, миледи с некоторым усилием вернула себе свои обычные спокойствие и решительность.

– Я полагаю, выбора нет, – спокойно произнесла она. – Придется вызывать полицию.

– И первое, что должны сделать полицейские, – подхватил мистер Франклин, – это схватить индийских фокусников, которые вчера здесь выступали.

Миледи и мистер Годфри (не зная того, что знали мистер Франклин и я) удивленно воззрились на него.

– Мне сейчас некогда объяснять, – продолжил мистер Франклин, – могу только сказать, что это наверняка индусы украли алмаз. Выдайте мне рекомендательное письмо к одному из судей во Фризинголле, – сказал он, обращаясь к миледи. – Просто скажите ему, что я представляю ваши интересы и желания, и я поеду с ним тотчас. Чтобы поймать воров, нельзя терять ни минуты. (Nota bene: не важно, то ли это была французская сторона мистера Франклина, то ли английская, важно, что сейчас проявилась его правильная сторона. Вопрос был только в том, как долго она продержится.)

Он положил перо и бумагу и поставил чернильницу перед тетей, которая (как мне показалось) несколько неохотно написала письмо, о котором он просил. Если бы можно было просто закрыть глаза на пропажу драгоценного камня стоимостью в двадцать тысяч фунтов, я думаю, что при отношении миледи к ее покойному брату и при том недоверии, которое вызвал у нее его подарок, она бы дала ворам безнаказанно уйти с Лунным камнем, да еще втайне вздохнула бы с облегчением.

Я вышел с мистером Франклином в конюшню и, улучив минуту, спросил у него, как индусы (которых я, разумеется, так же, как он, заподозрил в первую очередь) могли проникнуть в дом.

– Один из них мог проскользнуть в зал, когда гости разъезжались, – предположил мистер Франклин. – Он мог прятаться под диваном, когда тетя и Рейчел говорили о том, куда на ночь спрятать алмаз. Ему нужно было просто дождаться ночи и достать камень из шкафа. – С этими словами он крикнул конюху, чтобы открыли ворота, и ускакал.

Мне это показалось единственным разумным объяснением. Но как вору удалось выбраться из дома? Утром входная дверь была заперта на замок и задвижку, как я ее оставил с вечера. Все остальные двери и окна тоже были надежно закрыты. К тому же собаки! Предположим, вор выпрыгнул из окна на верхнем этаже, но как он спасся от собак? Заранее запасся отравленным мясом? Как только эта мысль появилась у меня в голове, из-за угла выбежали оба пса и принялись кататься по мокрой траве с таким оживлением и весельем, что мне с большим трудом удалось их усмирить и снова посадить на цепь. Чем больше я об этом думал, тем менее правдоподобной казалась мне версия мистера Франклина.

Мы позавтракали – что бы ни случилось в доме, хоть кража, хоть убийство, завтракать нужно обязательно. Когда закончили, миледи позвала меня к себе, и мне было велено рассказать об индусах и их заговоре все то, о чем я до сих пор умалчивал. Будучи женщиной мужественной, она довольно быстро оправилась от потрясения, которое вызвал у нее мой рассказ. По-видимому, ее больше тревожило состояние дочери, чем негодяи язычники и их заговор.