Лю Яо: Возрождение клана Фуяо - страница 11

Чэн Цянь не мог сказать, хороший это был почерк или плохой. У него сложилось впечатление, что два символа вот-вот оживут и вылетят за ворота, будто они действительно могли взмыть в небо и нырнуть в море.

Это место не было какой-то небесной горой, скрытой от взора туманом и облаками, где люди освобождались от мирских забот. Но все же здешние края хранили в себе природу неописуемой красоты. Как только Чэн Цянь ступил на каменную лестницу, он почувствовал, что с каждым вдохом становится все легче.

Сквозь просветы между зелеными листьями виднелось небо размером с ладонь. Ощущение необъятности, которое можно было почувствовать, глядя наверх со дна колодца, затопило Чэн Цяня, заставив почувствовать себя так свободно, что ему захотелось кричать и смеяться.

Но Чэн Цянь сдержался — он не осмеливался кричать дома, чтобы его не избил отец, да и сейчас не станет: на случай, если потеряет благопристойность, которую приобрел, находясь в компании своего презренного младшего брата.

Мастер погладил обоих своих учеников по головам и ласково сказал:

— А теперь идите, примите ванну, зажгите благовония и переоденьтесь. Мы пойдем навестить… [7]

 [7] Подготовка к торжественному случаю, иногда требуется сделать это быстро.

«Основателя, который всегда улыбается?» — беззаботно подумал Чэн Цянь.

— Первого старшего брата, — сказал их учитель.

Глава 4. Неприятный разговор с беспутным сыном

 Зачем учителю так официально навещать своего ученика?

 Чэн Цянь и Хань Юань пришли в полную растерянность, а их учитель продолжал, будто хотел запутать их еще больше:

— Ваш первый старший брат простодушен, не нужно его бояться. Просто ведите себя, как я.

Что он имел в виду, сказав «просто ведите себя, как я»?

Так или иначе, Мучунь чжэньжэнь с успехом превратил легкую растерянность своих маленьких учеников в абсолютное недоумение.

Проходя сквозь ворота, они увидели нескольких детей, следовавших вдоль журчащего ручья.

Все они были подростками, к тому же, выглядели очень умными и красивыми, словно золотые мальчики [1] настоящих бессмертных. Их рукава изящно развевались без всякого ветра.

[1] Золотые мальчики — слуги бессмертных.

Глядя на них, даже Чэн Цянь, заносящийся всю дорогу, почему-то испытал чувство неполноценности, не говоря уже об ошеломленном Хань Юане.

Из-за чрезмерной чувствительности Чэн Цянь самопроизвольно занял оборонительную позицию. Его взгляд стал строгим, он выпрямил спину и попытался скрыть свое любопытство и невежество.

Лидер младщих адептов увидел Мучунь чжэньжэня издалека, и его смех достиг ушей новоприбывших, прежде чем юноша успел подойти.

— Глава клана, где вы были на этот раз? Как вы стали таким лохматым? Где… Где вы похитили молодых господ? — спросил он совершенно непринужденно.

Чэн Цянь внимательно изучил каждое его слово и фразу, но не нашел в них ни капли уважения, будто бы младший адепт приветствовал не «главу клана», а «дядюшку Ханя из соседней деревни».

Мучунь чжэньжэнь против такого нисколько не возражал. Он беззаботно улыбнулся, указав на Чэн Цяня и Хань Юаня:

 — Это мои недавно принятые ученики. Могу я попросить тебя помочь им устроиться?

— Где мне их поселить? — улыбнулся младший адепт.

— Этого — в Южном дворе, — Мучунь чжэньжэнь небрежно указал на Хань Юаня. Затем он опустил голову и случайно или намеренно встретился взглядом с Чэн Цянем.

 Непринужденная улыбка Мучунь чжэньжэня внезапно исчезла. Помолчав немного, он почти торжественно произнес:

— Отведите его в боковой павильон.

На самом деле «боковой павильон» был не павильоном, а небольшим уединенным двориком, находящимся в отдалении. По одну сторону стены протекал спокойный ручей, а по другую находился бамбуковый лес, казавшийся чрезвычайно мирным.

Вероятно, лес рос здесь много лет, потому что даже ветер, проносящийся сквозь него, словно окрашивался в изумрудный цвет. Весь двор напоминал собой бамбуковое море, где свежая зелень очищала разум от желаний.

По обе стороны от дверей горел Вечный огонь, украшенный более изящными амулетами, чем «фамильная реликвия» семьи Чэн. Мягкий ореол его не дрожал от ветра. Между лампами висела табличка с иероглифами «Тихий и мирный». Видимо, их и два символа «Фуяо», увиденные Чэн Цянем ранее, написал один и тот же человек.