Любить не просто - страница 10

— Видишь, какое небо? И луна!..

— Ага… — Санька все еще не мог отдышаться.

— А воздух будто насыщен тоненькими серебряными иголочками лунного сияния.

— Ты что, все это видишь? — Он смотрел в темное ночное небо, а в теле его разливалась какая-то истома. Что-то новое, еще неизведанное отозвалось в нем и трепетало, как туго натянутая стрела. Горели ладони, полыхали щеки.

Таня молчала.

А луна плыла в черной звездной бездне неба и щедро сыпала свои холодные лучи на синие снега, на притихшие ясени и на лицо Тани. В ее глазах, вдруг показалось, забили родники удивительного сияния, как там на лугу, и он боялся оторвать взгляд от ее лица, чтобы видение не прервалось. На щеках девушки дрожало голубое пламя, губы горячо пылали. Не верилось, что она реальная, будто появилась из какого-то сказочного мира. Или, может, спустилась с этого сияющего морозного неба.

Санька почувствовал, как в нем вдруг пробудился древний язычник, который уверовал в силу месяца Сворожича, ока небесного, всевидящего и всемогущего.

Месяц-кудесник! Это твои чары соткали предо мной такое волшебство? Свети же, сияй сильнее…

— …Мама, ма!.. Я летом приеду на каникулы, а вы скажите Татьяне, чтобы ждала. — Санька укладывал свои вещи в деревянный сундучок и не поднимал глаз на мать.

Мария отшатнулась от печи.

— Какой же это Татьяне?

— Да нашей… которая напротив…

— Самойленковой, что ли? — Мария все еще не верила в то, что слышала. Собрались гармошечкой морщины на лбу, взгляд углубился куда-то в себя. Она машинально поставила ухват и все еще стояла в задумчивости.

— Да-да. Самойленковой.

— Уж не жениться ли надумал?.. Ой, людоньки! — всплеснула руками, засуетилась, как перепуганная наседка.

— Мама!.. Вы же сами спрашивали, когда я вам невестку приведу.

— Так тебе в городе мало? Или ты хуже других? Ой, людоньки!.. — убивалась Мария. — Божечко ты мой… Эдакая неказистая девка. Или ты не видел настоящих девчат? Да посмотри на Катерину Федорку. Либо Параска у Гарагули…

— Так я уже иду, мама. Мне на поезд. А вы…

— Молодой же еще!

Санька натянул на плечи старый отцовский тулуп, кроличью шапку-ушанку. В руках затарахтел деревянный сундучок со ржавой скобой, закрученной такой же ржавой проволокой. Оборотился, окинул взглядом хату, мисник, заставленный глиняными мисками, рушники, фотографии на стенах.

Сбоку кто-то прыснул. Как же это он забыл о сестре? Маруська закрывает ладонью рот, а в глазах чертенята.

Он неожиданно обрадовался ей, кинулся к лежанке, на которой сидела с книжкой в руках сестренка, закутав плечи и колени в теплое рядно.

— Маруся, ты ж гляди слушайся маму… — А глаза его шныряли по стенкам, будто что-то искали. Не то говорит, что-то другое хотел сказать!.. Он как бы выискивал взглядом, за что зацепиться мыслью, чтобы сказать сестре о самом главном, но наталкивался то на матицу с восковым крестом, то на снопик сухого зверобоя, высунувшегося из-за дымохода. — Каждый день ходи в школу… Ну, будь! — махнул рукой и толкнул плечом дверь.

Белый морозный пар в дверях поглотил Саньку.

— Уехал!.. — вздохнула Мария то ли с облегчением, то ли с сожалением. — Ты же почаще пиши! — кинула вдогонку. Но Санька уже протопал за калитку.

Мария задумалась. Слышал бы это Трофим! И что он пропадает целыми днями в той бригаде? А впрочем, ему безразлично, какую невестку приведет в дом их Санька. А ей не безразлично! Сын ее должен быть самым лучшим, всеми уважаемым врачом. И жена ему нужна статная, красивая. С карими очами, черными или каштановыми волосами. Только не белобрысой, потому что белобрысые наводят себе черные брови и ресницы…

Даже свяла Трофимова Мария от этих мыслей, сушивших ее душу, пока Санька в большом шумном городе добивался медицинских знаний. Еще бы, ее сын должен прославить весь их род. А может, в этот год и встретит свою суженую? Большой же какой город-то! Она ездила как-то туда на рынок продавать колхозные арбузы. День и ночь плыли они пароходом по Днепру, а потом еще день. К полудню увидели тот город — такие стояли над ним тяжелые сизые облака! Все повыходили на палубу, а горожане говорили, что это видны металлургические заводы, где варят чугун и сталь, и что вечером над ними пылают зарева в полнеба… А что уж народу в городе! Даже глазам больно от пестроты. А девушки какие — одна другой краше! У Марии просто глаза разбегались от восхищения.