Любовь с алкоголем - страница 31

— А я была в Москве в семьдесят четвертом, зимой. Я устроилась поработать, так хотелось своих денег, в дом моделей. Была манекенщицей! И нас послали в Москву… Помню какой-то тоже дом моделей, на Калининском, что ли, бульваре, ну, самый их современный… И я тогда поняла, насколько мы лучше, югославы, живем. Что, вообще, у нас просто рай! Даже наши одежды, коллекция привезенная, они были невероятны по сравнению с тем, что показывали русские, советские. Их манекенщицы с такой завистью смотрели… большие такие, помню, девчонки, то есть даже женщины. Это сейчас их девчонки приезжают сюда, а тогда-то никого не пускали. А у нас всегда ездили за границу, подработать. И это тоже, конечно, было для них поводом для зависти. Югославов воспринимали, как высших, что ли… Для них было большим делом выйти замуж за югослава… А я, помню, вернувшись домой, с такой любовью и нежностью ко всему относилась, будто по-настоящему поняв, оценив… Не долго, но все-таки… — Она перевернула страницу, и здесь уже Вильям был молодым человеком с девушкой в джинсах. Но Слава уверенно подумала, что девушка была русской, в ней было что-то даже похожее на Славицу, неуловимое, но было.

— Таня Свиридова звали девушку. Я собирался жениться на ней… Таню выгнали из института, а меня больше никогда не пустили в Москву, тогда, в семидесятые… А отца пускали! Он, когда развелся с матерью, то сразу уехал, и она подумала, что поэтому он с ней и развелся. Из-за Москвы, из-за кого-то в Москве. Поэтому она и ненавидит все русское.

— Так она и тебя должна… не очень любить, раз ты так любишь русский!

— Меня она обожает. И даже придумала какую-то историю о любовнике, который и есть якобы мой настоящий отец. Американец, конечно! Всё, чтобы только свою слабость прикрыть…

— Прикрыть, но не побороть!

— Я поборол! Забыл Таню Свиридову, ха!

— Действительно или придумываешь, что забыл?

— Придумал я скорее любовь… Какая любовь в двадцать лет? Первая, временная… Я так хотел сохранить свою русскость, то есть не так — присутствие отца хотел сохранить, поэтому и русский язык… А в детстве я ненавидел! Ну, как все дети эмигрантов в детстве ненавидят, потому что боятся быть отличными, не похожими на других, а потом хватаются как за спасательную палочку, потому что это придает веса индивидуальности, личности…

— Ну, это не только о детях можно сказать, но и о самих эмигрантах. Когда я только приехала в Америку, ни в коем случае не хотела общаться со своими, югославами, мне казалось, это будет плохо влиять на мою «американизированность», ох, комедия!.. Но как все-таки эти вот старые фото похожи на мои, моих родителей… Да, где-то только с шестидесятых мир резко разделился. То есть Америка достигла своей цели и стала влиятельным, диктующим центром западного мира. Ой, я помню, как мой брат отплясывал твист! Какие у него были узкие брюки! Он учился играть на саксофоне… Там не осталось больше шампанского? Мы так и не забрали…

Вильям пошел к бассейну, а Славе стало как-то неловко. После сказанного «мы так и не…» Неловко, потому что, вот ведь, они были так близки, ей казалось, что как-то специально не только для нее это было, а теперь они сидят, разговаривают, будто ничего не было, не было этой близости. И наверное, в этом была ее вина, потому что она себя чувствовала задающей тон, настроение их отношениям… Вот Вильям вошел в комнату — бутыль под мышкой, два бокала в одной руке и ваза с цветами в другой, так же держа, как букет. И Слава опять вспомнила брата… прибежавшего с букетом на ее свадьбу. Она неожиданно выходила замуж. И еще — не за того, за кого брат предполагал. «Не только же мне разочаровываться!» — сказала она ему тогда, стоя у окна, глядя во двор своего детства… «Нет, пожалуй, я ему этого тогда не сказала. Это сейчас я так думаю». Славица закрыла альбом с фотографиями и взяла протянутый ей бокал.

— Я не должна вернуться домой, Вильям?

— Я не знаю, должна ли ты… Я бы не хотел. — Он сел рядом со Славицей. — Если ты из-за моей любимой мамы, так она не приедет.

Слава засмеялась, поцеловала его и, встав, выйдя на середину комнаты, закружилась, вытянув руки в стороны.