Любовница Витгенштейна - страница 68
И, конечно, я бы не хотела настолько сильно утруждать человека.
Хотя о чем это сейчас почему-то напомнило мне, так это о том, что я все-таки действительно знаю одну вещь о Мартине Хайдеггере.
По правде говоря, я понятия не имею, откуда знаю ее, хотя, несомненно, это тоже из какой-то сноски. Я знаю, что когда-то Мартин Хайдеггер владел парой ботинок, которые прежде принадлежали Винсенту Ван Гогу, и надевал их, когда отправлялся гулять по лесу.
Между прочим, я ни секунды не сомневаюсь в этом факте. Тем более что именно Мартин Хайдеггер, возможно, сделал то самое заявление, довольно давно упомянутое мною, о том, что тревога является основополагающим настроением существования.
Поэтому что его наверняка восхитило бы в Ван Гоге, так это то, как Ван Гог мог заставить даже пару ботинок излучать тревожность.
Даже если была лишь мизерная вероятность того, что та пара ботинок, которую когда-то носил Ван Гог, была той же самой парой, которую он однажды нарисовал, разумеется.
Если только, конечно, в тот день он не рисовал в одних носках.
Или не позаимствовал у кого-нибудь вторую пару ботинок.
А если поразмыслить как следует, то, возможно, это были ботинки Кьеркегора, о которых я думала и которыми когда-то владел Ван Гог.
На самом деле я редко читаю сноски.
Хотя, безусловно, это отчасти из-за возраста, который иногда стирает некоторые различия.
А к настоящему времени вполне уже могла возникнуть и проблема гормонов, а также климакса.
Более того, вся эта история могла быть как-то связана с тем, что кто-то сидел на одном из стульев Паскаля.
А что я на самом деле собиралась теперь сказать, так это то, что мне были знакомы имена писателей и на обложках некоторых других книг из коробки, а не только тех семи книг Мартина Хайдеггера.
Например, Йоханнес Китс.
Хотя там был также перевод «Анны Карениной», увидев который, я распознала само название.
Это просто потому, что данное название на немецком языке, кажется, практически идентично названию на английском.
Но в связи с этим я нахожу интересным, что если бы экземпляр той книги был самим оригиналом, а не переводом, то я вообще не смогла бы понять смысл названия.
Когда говоришь, что не способен прочесть ни слова по-русски, в твоих словах даже больше правды, чем когда признаёшься, что не способен прочесть ни слова по-немецки, разумеется.
Несмотря на то, что практически каждое второе слово в немецком языке похоже на Bronte. Или Dürer.
Хотя в коробке также было несколько вещей, которые я никоим образом не могла идентифицировать.
Я имею в виду, что там было несколько книг, на обложке которых я не могла разобрать ни названий, ни имен авторов.
Однако все те книги определенно не были переведены с английского языка, на котором писало большинство знакомых мне авторов, а были изначально напечатаны на немецком.
С другой стороны, это едва ли следует понимать так, что я не знакома с некоторыми немецкими писателями.
Разумеется, я знакома, например, с Фридрихом Ницше.
Ну, или с Гёте.
Хотя, говоря, что я знакома с кем-то из этих авторов, я не обязательно имею в виду, что я особенно хорошо знакома с ними.
На самом деле, говоря, что я знакома с ними, я даже не обязательно имею в виду, что прочла хотя бы одно слово, написанное кем-либо из них.
Вообще-то суть этого знакомства сводится, возможно, просто к тому, что я читала оборотные стороны конвертов грампластинок.
Например, оборотную сторону конверта пластинки «Так говорил Заратустра» Рихарда Штрауса.
Или пластинки «Рапсодия для альта».
Вероятно, упоминание конверта пластинки «Рапсодия для альта» представляется менее значимым, чем упоминание конверта пластинки «Так говорил Заратустра».
Конечно, если бы я не прочла оборотную сторону конверта пластинки «Рапсодия для альта», я бы не знала о том факте, что при написании рапсодии Брамс вдохновлялся поэмой Гёте.
С другой стороны, я не забываю и об «Осуждении Фауста» Берлиоза.
Или о «Фаусте» Гуно.
Или о «Фауст-симфонии» Листа.
Даже хотя сейчас я, пожалуй, снова хвастаюсь.
В любом случае я определенно не хотела унизить немецких писателей, заметив, что я не узнаю их имен.