Люди особого склада - страница 48
Семье Трусова пришлось вынести страшные испытания. Не проходило дня, чтобы не являлись гестаповцы и не устраивали допросов с угрозами и побоями. Не найдя ничего подозрительного в доме, фашисты все же арестовали Александру Владимировну и посадили в тюрьму. Дети остались одни. Три дня допрашивали фашисты мужественную белорусскую женщину, каких только провокаций ни придумывали, однако ничего не добились. На квартире Трусовых часто бывали подпольщики, но Александра Владимировна никого не выдала. Бесстрашно, стойко переносила она издевательства и пытки, не дрогнула, не пошатнулась ни на одно мгновение.
Домой она пришла измученная, без сил. Дети бросились навстречу. Прижимаются, целуют, дрожат от радости, а у самих глазки запали от голода и бессонных тревожных ночей.
— А где тата? — тихонько, чтоб не услыхали малыши, спросила старшая дочка Аня.
Она несколько раз тайком от детей бегала к тюремным воротам, подолгу стояла там, надеясь хоть что-нибудь узнать о судьбе отца и матери. Домой девочка возвращалась печальная, а маленьким говорила, что видела папу и маму и они скоро придут домой.
Александра Владимировна, услыхав шепот дочери, закрыла лицо руками и заплакала. Дети тоже заплакали.
— Придет тата, — сказала Александра Владимировна. — Не плачьте! — Однако в ее голосе не было уверенности.
На следующий день утром поднялась с постели и хотела пойти к тюрьме узнать, где Кирилл Иванович, жив ли? Ступила по комнате и поняла, что не дойдет и до порога: болела голова, ныли руки и ноги, перед глазами плавали желтые круги.
— Аня! — тихо позвала она дочку и при ее помощи добралась до кровати. — Сходи, детка, в город, подойди к гестапо, к тюрьме. Может, узнаешь, что нибудь, услышишь…
Аня вернулась домой, когда стемнело, почерневшая и измученная. От испуга и отчаяния она не могла вымолвить ни слова, а потом, когда малыши уснули, рассказала матери все, что узнала и увидела.
Она долго стояла и ждала возле ворот. Подошли еще люди и стояли вместе с ней, ждали. Кто-то сказал, что вчера немцы повесили многих советских патриотов. Некоторые пошли посмотреть, нет ли среди повешенных своих. Пошла с ними и Аня. До самого вечера она бродила по городу. Обошла все площади, скверы, парки. Задыхалась от ужаса, ноги подкашивались, когда подходила к виселицам… Не найдя среди повешенных отца, шла искать дальше.
Перед сумерками девочка пришла на Ляховку. Там, на воротах дрожжевого завода, она увидела повешенных. Возле ворот стоял немец, и подойти ближе было нельзя. Она стала вглядываться: один из повешенных еще совсем молодой и ростом меньше, чем отец, другая — девушка с обмотанными марлей ногами, а третий…
Аня с криком бросилась к виселице и свалилась у ног часового… Третий был Кирилл Иванович…
Часовой, немолодой немец, опасливо посмотрел кругом, взял девочку за руки и отвел на другую сторону улицы. Здесь, у порога полуразрушенного закрытого магазина, она стояла до самого темна и плакала. Вечером подъехала грузовая машина, какие-то люди сняли казненных, и машина двинулась дальше. Девочка побежала за машиной. Ей хотелось узнать, где похоронят отца, и хоть об этом сказать матери. Но разве поспеешь за машиной?
Так погиб Кирилл Иванович, один из первых организаторов минского подполья. Дело же, начатое им, не погибло. Подпольная организация на заводе имени Мясникова действовала очень активно, увеличивалась и крепла.
В сельских местностях обком уже многое сделал, а на города пока что меньше обращали внимания. Мы не учли, что в городах борьба проходила в более сложных условиях. Однако связь с городами мы держали. С Борисовом, Крупками, Логойском и Заславлем связь поддерживалась через Ходоркевича и Яраша, а позже через товарищей Смирнова и Федорова. Через Шашуру, Ольховца, Храпко и Полонейчика наладили связь с Бобруйском, Осиповичами, Старыми Дорогами. С Пуховичами, Червенем и частично с Минском нас связывал Покровский.
Однако этого было явно недостаточно. Десятки подпольных партийных организаций и групп требовали более оперативного и ежедневного руководства. А ведь ясно, что даже одна подпольная группа в Минске, где сосредоточено много гитлеровцев, может многое сделать. Да и сообщения из Минска имели очень большую ценность. Если это военный план — то план крупных масштабов, если директива — так из самой ставки! В Минске размещена гитлеровская промышленность, учреждения, железнодорожный узел. Диверсия в Минске — нож в сердце врага. Наконец создание широкого минского подполья могло бы серьезно помочь массовому развертыванию партизанского движения в пригородных районах. Минским областным комитетом партии оставлены там надежные люди. Проверенные, стойкие коммунисты работали в Руденске, Заславле, Логойске, Пуховичах, Червене, Дзержинске, Смолевичах. Если они будут связаны с минскими коммунистами, им легче стать на ноги, развернуть партизанское движение в больших масштабах. Из Минска пойдут в окрестные леса оружие и медикаменты, шрифты и типографские машины, бумага и все необходимое. А главное, оттуда пойдут люди — закаленные большевики, стойкие патриоты.