Люди в летней ночи - страница 35

Старушка с сомнением прикинула, предлагать ли гостье сесть в качалку, и призывным тоном произнесла:

— Куда это наш молодой человек запропастился? А-а, вон он где, — заметила она, открывая дверь в горницу. — Иди сюда, составишь гостье компанию. Садитесь, гостьюшка дорогая, а я пока кофе приготовлю, — проговорила она, уже следуя на кухню.

Элиас, прослушав все до последнего слова, еще немного помедлил и вышел в комнату, где сидела Ольга — одна.

Все частности — слова, жесты, взгляды — не имели значения. С точки зрения последующих событий это свидание было решающим, и то, что оно не стало последним, было исключительной заслугой Ольги. Так могло случиться, если бы они повели себя как положено воспитанным людям, и тогда столь многообещающий летний рассказ закончился бы, едва успев начаться. Но в ту самую секунду, когда Элиас занес ногу, чтобы ступить в комнату, Ольга с приятным для себя чувством узнала в нем человека равного себе, и это мгновенно определило ее поведение — тон легкого кокетства. Она тут же отметила произведенное ею впечатление, погрузившее Элиаса в состояние безмолвия. И вполне оценила важность этой минуты. Упорно и спокойно смотрела она на Элиаса, полуприкрыв глаза и улыбаясь. На лице Элиаса трепетала улыбка, то сменяясь серьезной миной, то снова вспыхивая, пока наконец он не отвел взгляд в сторону.

Начало было положено, и на этот раз старушка кое-что все же заметила, хотя ни тогда, ни позже виду не показала. Под ее крышей были два молодых существа, которые в этот праздничный вечер вместе отправились в невидимое странствие по капризным и безрассудным любовным дорогам. — Пусть их, решила для себя старушка, чуя что-то своим старым сердцем, они молодые, пусть, что мне за дело. — Ей было весело смотреть на молодую фигуру, одежду и красивое лицо и развлекать видную гостью неумолчной болтовней.

Летние чары победили и Ольгу. Возвращаясь из гостей, она ощущала такое полное довольство, что это даже возбуждало ее. На повороте она оглянулась, а потом еще раз, приостановившись у липы. — Так-так, теперь он стоит возле окна открыто, больше не смущается. О, а завтра, ведь еще будет завтра… Вот, оказывается, как все тут выглядит, первый раз я так близко вижу… И воздух посвежел… А эту фиалку я бросила на пол; конечно, ребячество, но пусть… Теперь это мой близкий, близкий знакомый… кстати — как его зовут?

Его звали Элиас, и он поднял фиалку с пола, едва Ольга ушла. Фиалка еще хранила цвет зонтика и тонкий аромат — свой ли, руки ли, было неведомо. Кровь бросилась Элиасу в голову, он подошел к окну и дерзко стал смотреть вслед удаляющейся фигуре, жадно пожирая ее глазами. Когда видение исчезло, Элиас уставился на фиалку, как бы ожидая ответа от примолкшего вокруг мира на некий вопрос. Но уставился он внутрь себя, на свое нынешнее состояние, олицетворением коего была фиалка. И она была словно живая, и выражение лица у нее было словно у человека, нежданно-негаданно очутившегося в положении, в котором он бессилен себе помочь. Она словно ожидала, что ее вот-вот вышвырнут.

Но этого не случилось. Ее отнесли в ящик стола и положили там поверх каких-то бумаг.

Когда-то цветок рос на своем месте, почему — он не ведал, но на том месте, как видно, существовало некое напряжение, сила, противоположная другим, существовавшим где-то еще… Все предметы во всем мире таят в себе такое напряженное противополагание другим предметам. Где-то напряжение разряжается, и то, во что оно разряжается, само становится носителем напряжения… А сорвавшая этот цветок барышня едва удостоила его взглядом, она могла бы с тем же успехом сорвать травинку, потому что сам жест ее был исполнен фальши. Потом она шла, зажав цветок в руке и забыв о его существовании, а потом нарочно обронила на пол. Так из фиалки получилось действующее лицо. А теперь оно упрятано. Вокруг него стенки ящика, затем стены дома, а затем пространство со всем, что в нем есть. Где-то там двигается и Элиас, чье сердце и лицо сейчас равно пылают. Он не знает, чем заполнить пустоту, образовавшуюся с уходом Ольги. Душа и плоть стремятся к обладанию — всем, но пока не намечается ничего. Природа вполне довольна собой. И если вчера вечером казалось, что ни один человек не собирается спать, то нынче все словно только и ждут, когда можно будет лечь. Но безнадежно ложиться с неутоленной, жаждущей душой. — Ольга не придет сегодня ко мне, не придет, хотя я знаю, что она хочет. Может, выйти на улицу, вдруг увидит… Но они не встретились больше в тот день, и воскресный вечер остался для Элиаса немилостивым и безнадежно пустым. В отчаянии он даже вышел со двора и двинулся по той же дороге, по какой шел вчера к Люйли, механически переставляя ноги и словно случайно избрав это направление. — Стоит ли мне идти к Люйли? — Он стоял в двух шагах от того места, где Ольга сорвала цветок. Обернулся на ее дом, и это прибавило ему бодрости. Он отправился к Люйли.