Лютый - страница 13

Сергей не растерялся и, разрядив из автомата половину магазина в фонарь, добил ногой куски разбитого плекса. Вытянув пилота через окно подальше от борта, он закричал бойцам.

— К машине…

Услышав голос командира, десантники очнулись от шока и в мгновение ока стали покидать борт, выскакивая кто куда. Последним покинул его старослужащий пулеметчик Алисултан. Он тащил за собой пулемет и на аварском языке проклинал чеченских боевиков, которые устроили перед его дембелем такую рубку.

— Слушай, командир, уходить надо, — сказал он, подхватывая раненого пилота. — Чехи сейчас нас из гранатометов накроют, бля…, буду…

Десантники в клубах дыма бросились по руслу реки подальше от борта. Отбежав метров сто, они заняли позицию и замерли, ожидая атаки боевиков. Дым от загоревшегося мотора закрыл обзор, и это спасло бойцов от обнаружения.

В метрах трехстах от группы на горе появились чеченцы. Вид упавшей вертушки будоражил их горячую кавказскую кровь, и они с криком «Аллах Акбар!», словно на стрельбище, стали расстреливать машину из подствольников и одноразовых гранатометов «Муха» пока та не вспыхнула ярким факелом. Последняя граната, влетев через борт, разорвалась внутри «вертушки». В сотую долю секунды ее охватил густой красный огонь, который загудел внутри ярким пламенем горящего керосина вперемешку с авиационным маслом. Дым еще сильнее заволок все ущелье, скрывая от глаз бандитов потрепанную десантную группу…

Четыре человека, включая пилота и штатного пулеметчика, погибли. Но остальные после манипуляций с войсковыми аптечками успешно вышли из болевого шока. Введя себе по дозе промедола, десантники принялись зализывать раны. Через полчаса большинство разведчиков были готовы к выполнению боевой задачи. В сотне метрах от группы, мерцая белым ослепительным светом горящего магния и алюминия, догорала бывшая боевая машина, в адском пламени которой сгорели тела русских ребят. Всего десять минут назад машина носила гордое название «МИ-8». А сейчас это была груда сгоревшего металла. Молочный, черный дым от горящего керосина и резинового шасси слоился по ущелью. Чеченцы, вероятно, посчитали, что в борте после такого удара никто не выжил. Они не стали зачищать местность, полагаясь на гранатометный обстрел. Спускаться с гор в ущелье, отклоняясь от маршрута, не входило в их планы и они ушли.

Выдержав паузу, лейтенант Лютый обратился к своим потрепанным бойцам:

— Так, мужики, строиться не будем. Хочу констатировать — наше дело дрянь. Мы в полной жопе. Мы остались без «лошади». У нас нет жратвы, у нас нет связи. Новиков, у нас, правда, нет связи!? — спросил лейтенант, выпучив глаза на воина-связиста.

Испуганный таким видом десантник, понурив голову, ответил, пробубнив под нос, как напроказивший мальчишка перед директором школы:

— Так точно, товарищ лейтенант, у нас нет связи. Но я же не виноват, что станция в борте сгорела, — сказал он, оправдываясь.

— Восемь суток ареста, засранец. Трое суток от меня и пять суток от командира батальона.

— Есть, — улыбнулся солдат со счастливым выражением лица, будто получил не восемь суток гауптвахты, а отпуск на родину.

— Ты, Новиков, почему, сучий потрох, снял радиостанцию со своих плеч? Неужели не мог сидеть с ней в борте? Я тебя спрашиваю, боец!? Я теперь, жопа, из-за тебя не могу дозвониться любимому комбату и попросить прислать нам такси!

— Товарищ лейтенант, какое такси!? — спросил Новиков, не понимая, о чем говорит Лютый.

— Объясняю тем, чей мозг покрыт мхом тупости. Такси подразумевает под собой вертушку. Нашим командованием поставлена задача, найти караван с оружием и уничтожить его. Главарей банды приказано доставить живыми для придания их суду. На чем мы должны выполнять поставленную задачу? У нас нет транспорта. У нас нет связи, и мы не можем вызвать поддержку. Я не буду вам напоминать, что девиз десантников….

— Никто кроме нас! — проревели бойцы почти в унисон, будто репетировали.

— Да, никто кроме нас! Приказ должен быть выполнен и никого не волнует, как, когда и чем мы будем его выполнять.

Лютый в тот миг ругался, ругался и ругался, используя весь лексикон командирского языка. Всем было понятно и без слов, что это срыв боевой задачи, и никто из бойцов не видел выхода.