Лютый - страница 26

Сергей прямо перед носом полковника закрыл двери и, пройдя в пилотскую кабину, спокойно сказал:

— Поехали, мужики, поехали! Мелентьев пожелал нам счастливого пути! — сказал Лютый, улыбаясь, и тронул за плечо пилота-майора Белоцерковского.

— Давай, Виталик, отваливаем, нам сейчас каждый час дорог.

Вертушка поднялась в воздух и, оставляя за своим бортом разгневанного командира 104 полка ВДВ, взяла курс на Итум-Кале. Полковник, придерживая кепи рукой, с чувством какого-то отчаяния в предвкушении служебного несоответствия, высадил вслед борту всю обойму из пистолета Макарова. Возможно, он хотел помешать старшему лейтенанту, а возможно это был всего лишь приступ бессилия перед тем, кто решил ценой своих погон и даже ценой свободы взять на себя ответственность за судьбы других людей.

Когда машина утонула в мареве синих гор, Мелентьев махнул рукой и, бубня сам себе под нос, сказал:

— Молодец, старлей, сукин сын! Вернётся, посажу, как пить дать, посажу! Может его хоть тюрьма исправит, героя хренова! Что теперь докладывать Трошеву?

Вертушка уверенно пошла в направлении реки Аргун. Эти места пилотам были знакомы, как нигде, потому что здесь им почти постоянно приходилось держать ухо и глаз востро. Духи облюбовали этот стратегический плацдарм, и здесь клали наши борты. Дорога «жизни» была пробита в горах на высоте ста метров, исключительно простреливаясь со всех точек горного ущелья, промытого за миллионы лет рекой Аргун.

Внизу на протяжении всего ущелья лежали искореженные скелеты машин, БТРов, бензовозов. Многие уже были покрыты толстым слоем ржавчины.

Сколько ребят, сколько лучших сынов потеряла здесь наша Отчизна? Многие могли бы стать инженерами, поэтами, артистами. Не суждено было сбыться их мечтам вдали от своих семей, вдали от своих родных и любимых. Теперь подобно памятникам по всей дороге, как напоминание лежала ржавая техника, покрываясь пылью забвения.

Тогда в начале третьего тысячелетия не верилось, что уже через несколько лет вся это война останется лишь воспоминанием того национального позора, нахлынувшего на Россию после развала великой страны под названием СССР.

Борт, словно челнок, мотался по ущелью от одной стороны к другой, а на особо опасных местах, где проходили тропы боевиков, веером отстреливал тепловые «ловушки».

Как и предполагал Лютый боевики, зная о ротации войск, основные свои силы сосредоточили севернее Грозного. А здесь в нескольких километрах от Грузии в живописном ущелье реки Аргун была вотчина Рамзана Кадырова, который клятвенно обещал Президенту России, что в этом месте ни с одного русского солдата не упадет даже волос. Днем было так, но приходила ночь и все менялось. Пули снайперов уносили жизни десантников и «собак», как бандиты окрестили бойцов внутренних войск. Это были непримиримые полевые командиры, воспитанные на принципах ислама, восходящих от Мухаммеда аль-Ваххаби, для которого война была методом продвижения ислама на север.

— Мужики, садимся вон на том плато, — сказал Лютый, показывая на небольшую площадку, — я надеюсь, что мои прогнозы по поводу утраты бдительности боевиков оправдаются. Ровно через двадцать четыре часа мы встречаемся в районе села Нихалой. Я, когда выведу туда свою группу выйду на связь. Передайте полковнику Мелентьеву, что я вернусь, обязательно вернусь. Пусть готовит рапорт в трибунал, я отвечу по всей строгости закона, — сказал Лютый без всякого чувства сожаления.

Борт, накренившись на один бок, зашел на посадку. Небольшая площадка среди скалистой местности была единственным местом, где можно было выбросить десант.

Сделав горку вниз, вертушка зависла в метре над скалой. Десантники по одному стали покидать машину, мгновенно принимая боевую готовность, чтобы обеспечить другим беспрепятственную высадку и целостность воздушного судна.

Из борта на камни посыпались вещевые мешки с сухпайком и взрывчаткой, которая порой была так необходима. Сергей последним покинул вертушку и, помахав рукой летчику, поднял кверху большой палец.

— Давай, Виталик, — услышал пилот в наушниках и, поднявшись над плато, МИ-8 нырнул в Аргунское ущелье.