Лютый - страница 5

Сейчас Лютый понимал, что эта «златозубая» скандалистка специально провоцирует его на конфликт. Зеки знали, что местный народец грешен подобными подставами. Освободившись из мест лишения свободы, еще не факт, что удержишься на этой свободе первые часы. Пребывание осужденного на рабочей зоне гарантировало ему неплохой заработок на протяжении всего срока. Некоторые бывшие уголовники получали до пятидесяти тысяч рублей расчета и тут же, выйдя за забор, бросались в пучину соблазнов.

— Это все, что ли??? А водочку не будешь пить или тебе слабо после баланды лагерной «огненной водицы» откушать? — с язвой в голосе спросила продавщица.

К любителям выпить у неё был свой интерес. Каждый, кто оказывался в её руках, уже к вечеру оставался без денег, а, прокутив все на месте, тут же возвращался на зону уже с новым сроком, где долгие годы потом вспоминал о проведенных на свободе часах.

Сергей наклонился к ней, и пристально глядя на вышибалу Зураба, бархатным баритональным дискантом ласково произнес:

— Мамаша! У меня от водки диарея, понимаешь, понос шестой категории жидкости. Я, как выпью этой самой водки, так сразу гажу в штаны. Ты на мне, златозубка, не заработаешь, я хочу домой к маме!

— Ты что, браток, не уж-то шестой? — хлопая своими ресницами, ответила продавщица с чувством удивления и без всякого женского смущения.

— Я сейчас как заеду по твоей уголовной харе, так сразу ляжки-то обдрищешь своей диареей. Да ментам тебя сдам, скажу, что хотел завладеть моей невинностью!

— Мамаша, видит бог, я не хочу хамить вашей чудной персоне, но мне кажется, там, где была ваша невинность, уже давно выросли вековые сосны и ели.

Продавщица кинула на блюдце сдачу с тысячерублевой купюры и отвернула лицо в сторону витрины.

Лютый аккуратно сложил деньги в портмоне и, открыв висящей на веревочке открывашкой бутылку пива, сказал:

— Вы мне лучше, мадам, подскажите, летают ли в ваших краях какие аэропланы? Хочется знать, где они базируются? Мне страсть как хочется убыть в свои пенаты, чтобы вас, не домогаться сексуальным образом. Мой организм, прямо бурлит от вашего шикарного бюста, — сказал Лютый, сглаживая назревающий конфликт.

— Ой, ой, ой, тоже мне взволнованный! Я ведь по роже твоей вижу, что тебя волнует!? Ты что, браток, за эти годы ни разу услугами петушка не пользовался? А может, еще скажешь, что «гусю шею» не трепал на портрет Мадонны?

— Как вы, мадам, только вульгарны! Неужели вы думаете, что я великий мастер «гусю шею» трепать? — спросил Сергей, как бы оправдываясь.

— Что ты, милок! Хороший секс он длительных прелюдий требует, а у тебя скоро рейс в свои пенаты. Не судьба, родимый, нам с тобой сблизиться сексуальным способом, да и Зурабчик, вон, словно вертухай блюдет мою верность.

— Тогда, мамаша, приношу вашей персоне массу пардонов. Мне пора, — сказал Сергей и присосался к бутылке с пивом.

— Ты, милейший, шевели своими булками, как раз сегодня самолет летит на большую землю, если пилоту суждено будет найти керосину для полета…Ты, как выйдешь, то иди направо! Там на поле попадешь, а в поле том дом стоит одинокий. Вот это и есть аэровокзал Шумиветрово-2. Да ты, голубчик, пошевеливайся, а то улетит аэроплан! Придется на собаках добираться. Не ровен час, снег сегодня ляжет!

Сергей после такого диалога с представителем торговли, вышел на улицу. Он повернул в указанную продавщицей сторону и пошел туда, где, по словам «златозубки» находился местный аэропорт.

В этот миг его внимание привлекла молоденькая девушка лет семнадцати. Она шла ускоренным шагом с большими яркими сумками. Сзади, словно два бурундука Чип и Дейл, неслись родители. Их шубы в отсутствии снега смотрелись довольно нелепо и смешно. Они махали руками и что-то кричали, стараясь уговорить свое созревшее чадо, остаться дома, но девчонка, не оборачиваясь, шла своим курсом. Лютый смотрел со стороны за этим представлением и прямо давился от приступа смеха.

На нелепые звуки Лютого, которые вырвались во время смеха, девчонка обернулась и, покрутив у виска пальцем, показала по-детски язык. Капризно топнув ножкой, она двинулась дальше. Ее виляющий зад, облаченный в тертую модную джинсуху, покачивался из стороны в сторону.